"Виктор Смирнов. Прерванный рейс" - читать интересную книгу автора

дойти до всего.
- А я к вам назначен. Матросом.
Парень соскочил с борта, плотно приземлившись на бетон. Его крепкая,
спортивная фигура странным образом не вязалась с крупнокалиберными очками,
которые уместнее были бы на носу архивариуса, растерявшего зрение в книжных
закоулках. Лицо матроса в мелких-мелких точечках пересекали два светлых
шрама - следы пластической операции.
Парень перехватил мой взгляд и тут же, чтобы избавить себя от
расспросов в будущем, пояснил:
- Гранату немецкую разряжал. В детстве. Осталось кое-что... - И
протянул широкую увесистую ладонь. - Валера Петровский.
- А я Павел Чернов.
Мы поднялись по узкому дощатому трапу, который елозил от беспрестанной
качки и грозил вот-вот сорваться с борта. "Надо привыкать и к морской
жизни, - подумал я. - Майор Комолов, мой иркутский начальник, говорил:
"Человек из угрозыска должен знать все плюс единица". Что ж..."
- Осторожнее! - предупредил Валера, и в ту же секунду я стукнулся лбом
о металлический выступ. Конечно, это было только начало новой науки. Всего
лишь гонг.
Мы прошли на корму, где были жилая надстройка и капитанская рубка.
Петровский толкнул дверь с табличкой "Матросы". Каюта была чистенькая,
похожая на купе в добротном спальном вагоне: много полированного дерева и
никеля. Две койки - одна над другой - были убраны в стену.
- Здесь и будешь, со мной.
- Команда большая? - спросил я.
- Да нет! Вот с этой стороны, - Валера показал на стенку, - Маврухин и
Прошкус, матросы. Прошкуса мы "боцманом" зовем. Очень старательный. А с
этой - каюта механика Ложко. Дальше поммех Крученых. Над нами - Кэп, Иван
Захарович то есть. Матрос еще в носовом трюмном кубрике, Ленчик. И вся
команда!
"Маврухин", - повторил я про себя. Маврухин справа от нас, за стенкой.
Тот самый, о котором говорил Шиковец. Провоз нейлоновых рубашек. Конечно,
угрозыск не должен был бы заниматься делами о контрабандном нейлоне, но
Маврухин был связан с двумя уголовными типами, которые помогали ему
распродавать товар. Эти типы интересовали капитана милиции Шиковца больше,
чем сам Маврухин.
- Сначала трудно придется, - сказал Валера. Его добродушный рот был
растянут в улыбке, очки сияли. - Мне тоже пришлось трудно. Вообще не брали
из-за очков. До министра дошел, пробился.
- Ты, наверно, из тех, кто не унывает.
- Всегда в тяжелые минуты вспоминаю одно изречение, - сказал матрос. -
Что является причиной нашей печали? Ведь не само обстоятельство, а только
наше представление о нем! Да? А изменить представление - в нашей власти!
- Кто это сказал? - спросил я.
- Марк Аврелий, - ответил Валера. - Вообще интереснейшая личность.
Император, кстати. Но умный.
- Ты любишь серьезные книги?
- Да нет, - ответил он, немного смутившись. - Просто решил повышать
свое образование именно таким образом. Чтением философов. Все выдающиеся
изречения стараюсь осмыслить. У меня специальная тетрадь.