"Василий Иванович Смирнов. Зина Портнова (пионеры-герои)" - читать интересную книгу автора

охотились за уцелевшими курами. Весь вечер до поздней ночи на дороге урчали
тяжелые грузовики, слышалась чужая гортанная речь. Тиликали губные гармошки.


Глава вторая

Прошла неделя, другая... И вот однажды утром, когда семья собралась за
столом, Галька, сидевшая у окошка, вдруг скатилась с лавки и бросилась к
Зине:
- К нам полицаи идут... Прячь меня. Я боюсь.
- Уже... - Дядя Ваня побледнел. - Так я и знал. - Высокий,
широкоплечий, с темными длинными волосами, зачесанными назад, на первый
взгляд он казался богатырем, однако впалая грудь и болезненный цвет лица
выдавали съедавшую его чахотку. Тетя Ира кинулась было прятаться в кухоньку,
но дядя Ваня остановил ее, вскинув свою беспалую руку. - Бесполезно... От
них не спрячешься. - И, вынув кисет с табаком, стал закуривать.
- Не к нам... - успокоил всех Ленька, тоже подскочивший к окну. - Они к
Азолиным пошли.
Тетя Ира, тяжело вздохнув, снова присела на лавку у стены.
- Зайдут на обратном пути, - предположил дядя Ваня, нервно затягиваясь
цигаркой.
В избе установилось напряженное молчание.
И тут, словно нарочно, на середину избы вылез Ушастик и, усердно
облизывая лапу, стал "замывать гостей".
- Это еще что?! - застонала тетя Ира и вышвырнула кота за дверь.
Через несколько минут, громко топая, заскрипели под тяжелыми шагами
половицы в сенях, и в избу ввалились двое полицаев с белыми нарукавными
повязками.
- Здравствуйте!.. Гостей не ждете? А мы вот к вам пожаловали... -
заговорил, видимо, старший из них, лет пятидесяти, темноволосый, с уже
тронутыми сединой висками и потому особенно резко выделяющимися смоляными
усами на впалом лице.
Другой, помоложе, белобрысый, молча осматривался кругом.
Дядя Ваня освободил место за столом, пересел в угол, рядом с сестрой и
Зиной.
- Проводим регистрацию всего населения, всех трудоспособных, - пояснил
чернявый, удобно устроившись за столом с тетрадкой и карандашом в руках. -
Хозяйка дома? - Он оглядел бабушку. - Как зовут? Лет сколько?
- Ефросинья Ивановна Яблокова, - ответила бабушка. - А лет мне со дня
рождения восемьдесят шесть... - И добавила: - Старая уже. Помирать пора.
- Ничего, поживете еще. Семья у вас большая?
- Десять сынков и дочек у меня было... - Она взглянула на дядю Ваню: -
Старшенький... А это... - указала на тетю Иру, - моя младшенькая.
- Точно отвечай! - грубо прервал ее белобрысый. - Не приписывай чужих к
своему семейству...
- Эх, Чиж, - пожевав губами, с укоризной произнесла бабушка, -
ничего-то ты не смыслишь, хотя и наш односельчанин. Надел белую повязку,
нацепил кобуру, а как был недотепой, так и остался. Кого же я приписываю-то?
Белобрысый, которого бабушка назвала деревенским прозвищем, было
вспыхнул, схватился за кобуру револьвера, но под успокаивающим взглядом