"Руслан Смородинов. Марья" - читать интересную книгу автора

металл косы.
- Ну как у тя с Яковом? А? - спросила баба у Марьи, когда они точили
косы.
Марья уклончиво чмокнула, улыбнулась.
- Щасливая ты, Марька! Такова парня приворожила!
- Ну тебя, - махнула рукой Марья и продолжила косьбу. Трава,
вздрагивая, ложилась у ее ног.
Под деревьями в тени маялись грудные дети. Они поочередно ревели и
поочередно замолкали.
Капельки пота покрывали загорелые лица людей. Жара. Казалось, земля
высохнет и сморщится.
Наконец дед Анисим крикнул:
- Конча-ай!
Люди собрались обедать. Разморенные жарой, они нехотя хлебали теплую
простоквашу. Марья пошла к ветвистой березе, в тени которой стояла кадка с
питьевой водой. Рядом с кадкой за троих надрывался младенец. От
продолжительного плача его лицо, искусанное слепнями, налилось кровью.
Марья нежно взяла ребенка на руки:
- У-тю-тю-тю-тю-тю-тю... У-тю-тю...
Младенец перестал плакать, улыбнулся и полез к Марьиной груди.
Необъяснимое, известное только матушке-Природе чувство любви овладело
Марьей. С опаской вора она оглянулась и, убедившись, что ее никто не видит,
расстегнула шушпан. Неведомая сила заставляла биться сердце девушки с
двойной частотой. Младенец жадно сосал грудь, неподражаемо, по-детски
злился, что не чувствует вкуса молока, и покусывал сосок беззубыми деснами.
Жара...



После бани "по-черному" и праздничного стола я, как обычно в первый
день приезда, отправился в соседний хутор к своему другу Захару, с которым
мы еще в детстве воровали клубнику из соседских огородов.
Уже смеркалось. С пастбища возвращалось стадо коров, образуя весомое
облако пыли. На крыльце сельмага скучал Юра Суслов. Он был совершенно трезв,
а увидеть его в таком состоянии удавалось крайне редко. И я расценил это как
плохую примету, ибо ознаменовать что-либо хорошее Юра не мог по причине
нечистоты своих помыслов.
Захар встретил меня приветливо, сообразил на стол и весь вечер
рассказывал про свою любовь к Зойке.
Зойка эта была нашей ровесницей, и мой друг со школьных лет был к ней
неравнодушен. О чем бы мы с ним ни говорили, разговор всегда склонялся к
ней.
Вот и сейчас он стучал кулаком по столу и изливался:
- Обреченный я, что ли?! Всю души извела, гадюка! Я к ней и этим боком,
и тем, а она ни в какую. Ей удовольствие, видать, доставляют мои мучения.
- Брось ты, Захар, - уговаривал я. - Бери пример с Юры Суслова...
- Суслов развратник! Похоти уйма, а души ноль. Он на женщину выше груди
и не смотрел-то никогда. Ему что любовь, что картошка: все плоть ублажает.
Не человек, а кусок мяса, придаток к яйцам... Ни радости в нем, ни
страданий...