"Александр Смольяков. Тот самый ГИТИС " - читать интересную книгу автора

нее на курсе. Дело происходило в Саратове, куда ГИТИС эвакуировался во время
войны. Ректором в Саратове (наш ректор ушел на фронт) стал Иосиф Моисеевич
Раевский из МХАТа. Золотой человек. Его отличали такт, интеллигентность,
организованность, никакого крика. Так вот на этом курсе Телешевой я ставил
"Ночь ошибок" Голдсмита, их дипломный спектакль. Он стал и моим дипломным
спектаклем. И у нас родилась мысль: поедем на фронт с двумя спектаклями -
"Парнем из нашего города" Симонова и "Ночью ошибок". Иосиф Моисеевич увлекся
этой идеей, пробил ее через комитет искусств, который тогда возглавлял
Храпченко... И был создан комсомольский фронтовой театр ГИТИСа! А кто будет
руководителем? Режиссеров в Саратове нет. Говорят: "А пусть Боря Голубовский
возьмет".
- Сколько вам было лет?
- Двадцать два.
- Фантастика!
- Так Андрею Гончарову было всего лишь на год больше. Вале Невзорову
тоже было двадцать три. Но вернемся к фронтовому театру... На том курсе
училось больше двадцати человек. Это много. И в результате получилось так:
Раевский взял основную часть труппы, поставил "Человека с ружьем", который,
правда, успехом не пользовался. А я организовал "Огонек", где у меня было
восемь ребят. Один из них негр. Он тоже учился в ГИТИСе. Приехал из
Америки - Мейерхольд пригласил его играть Отелло. Но Мейерхольду потом стало
не до него, и он поступил на режиссерский курс. Они вместе с женой,
певицей-испанкой, работали у меня в театре. Были, конечно, драматические
актеры: Володя Балашов, Федя Липскеров, Галя Гонтарь. Нас отличала
мобильность. Нас подстегивало ощущение своей нужности, необходимости
искусства. Адреналин, понимаете. Такому пониманию роли искусства нас учила
война.
Помню, Андрей Гончаров поставил спектакль "Жди меня". Сентиментальный!
Потом, когда его играли в Москве, смотреть было нельзя. А на фронте
воспринимался как молитва. Именно как молитва! Такие вещи всегда надо
учитывать.
- Где вас застал период борьбы с космополити з мом?
- Я был в тот момент в самой горячей точке - на радио. Вы прочтете в
моей книжке потрясающую историю. Началась борьба с космополитизмом. Каждую
неделю собиралось все начальство и слушало отчет руководителей отделов.
Отделов огромное количество. После таких слушаний следовало исключение из
партии, увольнение с работы, черные списки... Все как полагается. Сажали
кое-кого даже. Хотя сажали в то время не очень много. Уже. Наконец, доходит
очередь до моего отдела художественного вещания на зарубежные страны.
Понятно, что выхода нет никакого. Председателем комитета был Пузин, а его
первым заместителем был Лапин Сергей Георгиевич, о котором сегодня много
говорят и пишут. Начинается. Все начальники отделов сидят, смотрят на нас с
сочувствием, не со злорадством, понимая, что скоро будут на этом месте.
Перед Пузиным лежит пачка наших материалов. Он произносит: "Вот радиопьеса
Всеволода Вишневского, посвященная годовщине Октябрьской революции. Вот,
товарищи, что пишет Всеволод Вишневский". Читает: "На безоблачном голубом
небе вьется алый флаг". Товарищи, а представьте себе, мы записываем эту
передачу, пускаем ее в эфир, а на улице идет дождь. Что говорят о советском
радио?" И так идет разбор каждой фразочки. Ну что тут спорить? Сидим,
молчим. Еще там была такая Сергеева - международная обозревательница, она