"Леонид Смолин. Огонь, холод и камни" - читать интересную книгу автора

- Ну и пусть! - с тихой яростью произнес он. - Пусть! Это меня не
остановит! Никакая сила меня не остановит! К чертовой матери все сомнения!
К дьяволу, в ад, в преисподнюю! Лучше сойти с ума, чем изо дня в день, из
года в год осознавать собственное ничтожество.
Он замолчал, прислушиваясь с каким-то мрачным и сладострастным
удовлетворением к тому, как тихая ярость, клокочущая в его голове,
начинает, словно тяжелый кипящий свинец, растекаться по артериям и венам,
распирать изнутри тело, будто бы готовясь взорвать его, заполнять каждую
клетку, заставляя пылать лицо, а сердце - биться в бешеном ритме.
- Хорошо, - улыбаясь, произнес Вадим. - Очень хорошо. Сегодня я раскален
выше нормы, но это меня может только радовать. И я радуюсь. Радуюсь, потому
что это та единственная форма существования, которую я желал, желаю и буду
желать для своего духа. Дай Бог, мне не выходить из нее как можно дольше.
Тогда я смогу сегодня сделать больше, чем обычно.
Он снова улыбнулся, посмотрел на руки - на мгновение, всего лишь на
мгновение, ему почудилось, будто бы от них исходит какое-то ослепительное
желтое сияние- он улыбнулся, сказал:"Да, надо спешить",- и стал читать
дальше:

...Противу всяких ожиданий Маккартни-Леннонская "Естудей" тоску зеленую
не развеяла, а наоборот, сгустила еще больше, превратила в висящий на душе
тяжелый и склизский комок. В мертвом, набитом человеческими скелетами
городе она звучала как-то уж до крайности неуместно, как, скажем, веселые
частушки на похоронах, и у Виктора просто не хватило духа дослушать ее до
конца. Он с сожалением, а может, и с облегчением, отключил рацию и снова
остался один на один с тишиной, мрачной кладбищенской тишиной, тотчас
выползшей из окон домов, подворотен, из растрескавшегося асфальта, где она
терпеливо таилась до поры, до времени от такого опасного для нее бедствия,
как разговор двух космодесантников.
А вокруг между тем быстро темнело. Багровый закат Мэя, еще несколько
минут назад активно пылавший на доброй половине небосклона, стремительно
угасал, трусливо отступая за скрывающие горизонт силуэты домов от
надвигающейся темноты. О былом великолепии напоминала только редкая стая
подсвеченных снизу красным перистых облаков, неторопливо бегущих по чистой
и светлой, словно мрамор, полоске неба далеко на западе.
Не предпринимая никаких действий, Виктор стоял неподвижно посередине
проспекта, поглядывая то на небо, то на спутанные клубки ржавой проьолоки,
так некстати перегородившие всю ширину улицы непроходимым препятствием,
потом почувствовал, как снова возвращается бесконечный назойливый звон
тишины, а вместе с ним - и неясное ощущение тревоги. Пожалуй, замечание
Грэхэма по поводу стальных нервов придется отнести на счет неудачной шутки.
Были, конечно, всякие ситуации, и схватки с динозаврами на Кадаре, и борьба
с эпидемией на Тутмосе, и вооруженные конфликты с эльдебринками, все было,
но эти два месяца в мертвых городах покинутой Богом Эльдомены кого угодно
могли превратить в параноика.
Наверное, нет на свете занятия более отвратительного и неблагодарного,
чем копаться в этой планете-могильнике, копаться изо дня в день, неделю за
неделей, попирая ногами останки давно умерших и вдыхая запахи тлена,
осознавая при этом собственное бессилие. Но что делать? Что делать? Ведь
это, черт возьми, его работа, пусть мерзкая, пусть противная, но это его