"Леонид Смирнов. Зона поражения ("Черный археолог") " - читать интересную книгу автора

самому фффукуарабскому кораблю.
- Это всего лишь почетный караул,- пояснил Дом, преж де чем отправиться
на поклон к своему начальству.
- Сразу от сердца отлегло,- пробурчал в ответ археолог.
Ходячий муравейник даже не улыбнулся. Он был слишком занят важнейшим и
ответственнейшим делом. Торжественным шагом, держа на вытянутых вперед руках
золотой горшок, двинулся он из своей каюты. Телохранители шли спереди и
сзади.
По серебристой гармошке соединительного коридора Непейвода поднялся на
борт корвета. "Оболтус" зарастил люк переходного тамбура, и Платон остался
наедине с корабельным мозгом.
- Не хочешь поразвлечься, милок? - взялся за свое "Оболтус".- Они там
долго провозятся. Так и будешь сидеть, как на иголках? - Голос у него
женский, грудной, плотоядный.
- Заботливый ты наш! Уймись! - в ответ брызгнул ядом археолог.- Лучше
бы жучка на горшок навесил. Были бы сейчас в курсе.
- Тебе жить надоело? Они бы его сразу нашли и вообразили, что это ты
шпионишь. Мигом бы взяли тебя в оборот.
- А ты разве не в счет?
- Меня так и так на куски порежут - на всякий случай,- со странной
веселостью в голосе отвечал "Оболтус".- Вот я и хотел напоследок... душеньку
потешить. А ты все чего-то боишься. Уж я бы не подкачал. Думаешь, я не вижу,
как тебе в постели без бабы хреново? Как тебя перед сном крючит?..
Из репродуктора тахионного передатчика раздался звериный крик - крик
боли и ужаса. Платон похолодел, волосы у него встали дыбом. Этот крик
транслировали специально для него - муравьиного напарника. В
предостережение? В наказание?
- Неужто облом? - изумился корабельный мозг, который ничуть не
испугался.- Тогда еще поживем...
Ждать пришлось долго. Археолог извелся, бегал по рубке кругами, едва на
стену не лез. Корабельный мозг его подшучивал, но Платону было наплевать.
Непейвода появился на "Оболтусе" только часа через полтора. На нем не
было лица. То есть совсем не было. Впрочем, как и головы. Шлем скафандра был
пуст, хотя ноги шагали, а руки отмахивали в такт ходьбе- в большей части
скафандра клеточки оставались.
- Что с тобой?! - воскликнул археолог. Муравейник начал выстраивать
себе новую голову. И, как только у него опять появился рот, ответил:
- В золотом горшке оказалось другое содержимое. Поэтому я наказан.-
Голос его был тих и бесстрастен.- Каждая десятая моя клеточка казнена.
- Боже мой!-Платон был потрясен. Изуверство, первобытная дикость,
торжествующая в новейшие времена.- И что ты при этом чувствовал?

***

- Тысячу смертей...
После этих слов Непейводы уже невозможно было стыдить: мол, сам
виноват - надо было тайком проверить горшок, а не носиться с ним, как с
писаной торбой.
- Как? - негромко выговорил археолог.
- Их бросали в кипящее масло.