"Алексей Смирнов. Заговор недорезанных " - читать интересную книгу автора

Судоплатов. А сама усатая мегера Книпперша, внешне очень похожая на
мадам Боннер, вместе с малороссийским помещиком Немировичем лебезили перед
Сталиным, Ежовым и Берией за ордена с красной звездой - символом Люцифера.
Вокруг Славянского базара было несколько старых хороших, еще
дореволюционных ресторанов: "Савой" на Рождественке, "Центральный" на
Тверской и советские кавказские заведения "Арарат" и "Арагви", где тоже
хорошо и добротно кормили и поили. Все бывшие, уцелевшие в сталинской
Москве, ходили в эти заведения поесть и выпить. В
"Националь", "Метрополь" и гостиницу "Москва", где каждый столик
прослушивался, они ходить боялись. Это были чисто чекистские заказники, где
весь персонал подневольно работал на Лубянку.
Научившись с ранней юности зашибать деньги, размалевывая детские сады
зайчиками и лисятами, я стал посещать эти заведения. Я рос бледным, худым
мальчиком и юношей с плохими легкими. Освобожденный от армии по воле врачей
из-за шумов в сердце и понимая свое худосочие, я смолоду стал вести
паразитический образ жизни, ходя в кабаки и истребляя там неимоверное
количество жареного мяса и проводя ночи с пышнотелыми разводками, лет на
пятнадцать-двадцать меня старше и способными заниматься любовью целыми
сутками. И мой папа, ездивший в ранней юности на кумыс в Башкирию, и дед,
сбежавший из Петербурга на Украину и в Крым из-за кашля, плохо переносили
русский суровый климат. Оно и немудрено: по женской линии они были южные
люди, полуитальянцы, итало-французы и грузинские князья.
Любили их предки черноглазых шустрых брюнеток. Борясь с наследственным
вырождением, я стал ходить в Сандуны, в Центральные бани, кабаки и ночевать
с дамами особого склада, в результате чего к
18 годам ушел постоянно жить из славянобазарского клоповника к одной
разведенной даме на десять лет меня старше. Уже тогда я мог один под водку
сожрать целую утку, небольшого поросенка с хреном, несколько цыплят, от трех
до пяти шашлыков, килограмм пельменей. Но каюсь, целого гуся я один съесть
не мог, помня старую русскую пословицу:
"Гусь птица глупая - на одного много, на двоих мало". И именно ведя
периодически паразитический образ жизни, я временами преодолевал врожденную
неврастению с бессонницей и наследственную наклонность к туберкулезу. Я
более сорока лет вообще не обращался к врачам и лечился только от гриппа и
похмелья.
К тем бывшим, которые прижились в его особом государстве, Сталин к
концу жизни относился покровительственно. В его ближайшем окружении
постоянно был дворянин Скрябин-Молотов, да и Жданов, и Маленков, и
Булганин тоже по их внешности были явно не пролетарского происхождения.
Там был и царский полковник-генштабист Шапошников, педик в пенсне с мордой
мерина, фактически разгромивший рвавшийся к
Москве вермахт и подготовивший перелом в зимней подмосковной кампании.
Правда, Шапошников надорвался за лето в осень сорок первого и отошел от дел.
Оно, конечно, и понятно: он в гробовой ситуации организовывал заслоны и
сопротивление на пути от Бреста до
Москвы. У Гитлера в вермахте от командиров полков до командиров дивизий
все были ветераны Первой мировой, а своих русских кадровых офицеров
большевики всех до одного выбили. А мужепесы плохие стратеги, извилин в
черепке маловато, вот и воевали, как унтер
Жуков, - солдатским мясом, переведя почти все мужское население