"Виталий Смертин. Не забывай о сердце (Роман) " - читать интересную книгу автора

механизаторов не хватает. Тут не столько ковать, сколько ремонтировать
придётся - и комбайны, и тракторы.
И "дядьки" научили. Максим уверенно раздувал горн, правда там он был с
электроподдувом, лихо управлялся с кузнечными щипцами, молотками и кувалдой.
Верхом триумфа для него было довольное кряканье комбайнёра, когда Максим,
раскалив добела, восьмеркой срастил лопнувший стальной трос толщиной в три
четверти дюйма.
"Дядьки" научили пользоваться электросваркой, лудить подшипники и
многим другим механизаторским премудростям. Всё это впоследствии
пригодилось - и в стройотрядах, и во время работы у прапорщика Тесли.
Убедившись, что Максим именно тот, за кого себя выдаёт, бородач
удалился, а в кузницу через полчаса вбежала девочка лет десяти, босая, в
вышитом сарафанчике, её русые волосы были стянуты жёлтой шёлковой ленточкой.
Она поставила перед Максимом корзинку с розоватыми коржами и глиняный кувшин
литра на два.
- Скуштуйте, дядьку, мама тильки що спэклы! Смачно - виноградный сик та
олийку в тисто далы. А це узвар - холодный, з лёху.
Максим поблагодарил и неспешно начал есть. Коржи таяли во рту, у них
был привкус земляники. "Виноград "Лидия",- определил он по привычке. - По
крайней мере, очень похоже".
Грушевый компот его немного разочаровал - после изматывающей работы у
раскаленного горна хотелось холодного пива, но, по-видимому, тут его не
варили.
Девочка аккуратно собрала на рушничок крошки, спрятала в корзинку.
- Я пишла. Увечери татко попоисты принесе. А узвар пийте - татко каже,
що помична штука, вид нёго сыла.
Так начиналась для Максима жизнь на Ингрунне. Днём он работал, ночью
спал в пристройке возле кузницы, зарывшись в ворох соломы. Еду приносила та
же девочка, иногда её брат, который заворожено смотрел на инструменты и
пламя горна.
- Хочеш ковалём буты?
- Ага, але ж не выйде. Бо батько будивельнык...
Туземцы не спешили знакомить Максима со своим укладом жизни - пришёл,
нанялся на работу, ну и работай на здоровье. Из грустного ответа мальчика
явствовало, что профессии тут передаются по наследству.
Максим окреп, за пять дней кожа на его ладонях огрубела и почернела -
въевшаяся в мозоли угольная пыль не отмывалась из-за низкого качества мыла.
Наковавши целую кучу скоб, закладных и прочей строительной мелочёвки, он
попросил расчёт.
Прораб молча залез пятернёй в карман комбинезона, вытянул заскорузлыми
пальцами пачку кредиток и отсчитал несколько бумажек разного достоинства.
- Трымай. Пьятдесят грывень. Зараз куды - до Одесы?
Максим немного удивился - и гривням, и Одессе - он до сих пор не знал
названия местности, но кивнул.
- То хай тоби щастыть. Гарный ты хлоп. Завэдэ знову доля до Дофиновкы,
пытай Теслю. Це - я. Буду радый.
"Ну и совпаденьица,- в памяти вспыла недавняя стройка у прапорщика
Тесли на берегу моря.- Но почему здесь моря нет?"
Поблагодарив за приют и работу, Максим по обочине дороги зашагал в
сторону Одессы, и отойдя километра на три, снова взмыл в небо.