"Виталий Смертин. Не забывай о сердце (Роман) " - читать интересную книгу автора

час. Голове досталось по касательной - Васька лишился доброго куска кожи на
виске и верхней части уха. Он был удивительно везучим человеком, но на сей
раз ему явно не повезло: сотрясение мозга, раздробленная ключица и сломанные
рёбра превратили верхушку лёгкого в кровавое месиво. Тут бы и закончилась
Книга жизни одного из последних романтиков, если бы не подвернулась машина
"скорой помощи", порожняком возвращавшаяся из Чабанки после вызова.
А Кеша и Гога недалеко от поста ГАИ перед въездом в Одессу спокойненько
повернули на просёлок, бросили там украденную в Григорьевке машину и не
спеша побрели через поле до ближайшей окраины.
Лишь через месяц "компетентным органам" удалось установить, что
гастролировали летом в Затоке два "джентельмена удачи", разводили по мелочам
лохов-курортников под псевдонимами Кеша и Гога и что накануне Васькиного
ограбления на маршруте "Затока-Одесса" угнано три легковушки и что все три
благополучно найдены брошенными на просёлках.
"Компетентным органам", в принципе и в частности, было глубоко
наплевать на мелких шулеров Кешу и Гогу, но вышедший из комы Васька
рассказывал такое, что милицейские опера не поверили - черепушка как никак
разбита, почти на том свете побывал парень, мало ли что нафантазирует.
Однако, следователь зацепился за упомянутое в ориентировке слово "Отаман" и
сообщил в областное управление КГБ.
К удивлению оперов, в тот же день Ваську определили в отдельную палату,
у дверей которой постоянно дежурил человек с квадратным подбородком.
Взялись за поиски Кеши и Гоги. В идиотской мозаике фактов у Заточного
начал проблёскивать хоть какой-то смысл.

Г л а в а 4
Клацнул тумблер. Жерло "пушки" задрожало, от него начали разбегаться
сияющие круги, и через мгновение лаборатория превратилась в жуткую воронку
спирально закрученного света. Максима вырвало из кресла и с неимоверной
скоростью потащило в ослепляющую глубину. Страха не было - чувства и разум
словно склеились какой-то вязкой субстанцией.
Из того, что Максим мог бы назвать собственным "Я", отделился
хладнокровный наблюдатель, мысли и ощущения которого парадоксально
воспринимались и как свои, и как чужие одновременно.
Через мгновение сияние вихря уменьшилось, бело-голубые оттенки начали
окрашиваться красными, черными и коричневыми искорками. Неуловимое мгновение
перехода - и Максим завис в сером, похожем на туман полумраке, горизонты
которого отсвечивали багровым.
Он ощутил, что может двигаться, устроился поудобнее и вспомнил, что в
обычной жизни позу лотоса никогда не считал удобной. Пробовал когда-то, но
остановила боль в нерастянутых связках.
То, к чему индусы привыкают с детства, требовало месяцев упорных
тренировок, а мой приятель был всё же натурой рациональной - с одной
стороны, и ленивой - со всех прочих. Тут же сидел, а точнее - висел в этой
самой позе, так сказать, йог Максим Курило, и считал, что удобнее не бывает!
В сером сумраке полыхнуло красным и перед Максимом возникла
голубоглазая красавица в старинном вышитом сарафане. Её золотистые волосы
были стянуты серебряным обручем, а под левым плечом искрилась брошь в виде
полумесяца, тоже серебряная. Взгляд незнакомки был строгим, но где-то в
глубине его прочитывалась совсем земная игривость, и Максим не удержался -