"Всеволод Слукин, Евгений Карташев. Вас зовут 'Четверть третьего'?" - читать интересную книгу автора

рассказал. Действительно, как тут не взбелениться! После рассказа
профессора мне захотелось утереть нос всем министрам и солдафонам, назло им
сделать этот проклятый "рефлекс". Мы договорились, что вечером начнем,
вернее, продолжим работу дома.
Профессор куда-то уехал, а я отправился бродить по городу.
Люди готовились к рождеству, покупали жирных гусей, носились за
подарками своим фрау и киндерам. На площадях и в витринах стояли елки. Я
тоже купил елочку и решил отнести ее фрау Гросс - пусть украсит, все-таки
праздник. Притащил елку домой. Фрау Гросс захлопала руками, принесла
откуда-то облезлые елочные шары, стала украшать елку. А я ушел к себе, лег
на кровать и думал о том, о сем, но все мои мысли в конце концов сходились
на одном: почему в нашу работу лезут военные? Вот жуки. Подавай им
"рефлекс" для военных целей, а нет, так и катись подальше... Почему-то
вспомнилась война: эшелоны, эшелоны, сожженные деревни, убитые и все такое.
А у фрау Гросс мужа убили под Таганрогом. Она и по сей день ходит в
церковь, и там поминают всех их, павших за "Великую Германию"...
К вечеру пришел профессор, принес нам рождественские подарки: какую-то
чашку фрау Гросс, а мне, зная мою страсть к зажигалкам, новый экземпляр.
Стало стыдно, что я ничего не купил профессору. Меня выручила фрау Гросс.
- А господин Никифоров принес чудную елочку... - И пошла всякая
сентиментальность. Профессор долго жал руку мне. Фрау Гросс жала руку
профессору и все такое.
Потом ели гуся, потом пили кофе со всякими пирожными, долго трепались,
так просто, ни о чем.
А потом я вдруг предложил пойти поработать в лаборатории. Профессор
удивленно посмотрел на меня.
Потрескивая, горели на елке свечки, светилась подвешенная под потолком
картонная оранжевая звезда. Радио передавало рождественские псалмы.
- Может быть, сегодня не будем? Праздник...сказал было профессор, но
потом решительно махнул рукой. - Пойдемте!
Мы прошли в темную холодную лабораторию.
Она сразу приняла жилой вид - засветились огоньки, сигнальные лампочки
приборов. Я уселся в свое кресло. Профессор засуетился.
Прошел час или два. Он все время внимательно просматривал ленты, делал
пометки, сравнивал записи кривых, потом собрал все ленты, скрутил в рулон и
сказал, очень довольный.
- Сегодня вы были в ударе. За два часа столько же материалов, сколько
за предыдущую неделю. Пожалуй, подготовка закончена. Теперь можно
переходить к "рефлексу". Начнем? Как вы думаете, Иван?
- Давайте начнем.
Профессор поставил излучатель, кварцевые часы, настроил и проверил всю
аппаратуру. Наконец, все было готово. У Шиндхельма дрожали руки, а я ничуть
не дрейфил, даже не волновался.
Засветился, а затем замелькал зайчик излучателя.
Прыгали зеленые цифры на часах. Я почувствовал неприятные толчки в
голове, словно по черепу, по самой макушке, стучали маленьким молоточком.
Стук усиливался, в глазах поплыли круги, замелькали зеленые звездочки.
Затем все пропало.
В лаборатории стояла тишина. Я отчетливо видел, как мелькали вспышки
лампочек. Профессор ходил от прибора к прибору, поворачивал выключатели.