"Леонид Словин. Астраханский вокзал" - читать интересную книгу автора

стаканчиками. Ударяясь друг о друга, стаканчики издавали приятное звучание.
Сквозь завесу бамбука по двое, по трое в магазин входили мужчины, чтобы
через несколько минут вот так же жарко говорить о чем-то, что раньше не
принимали близко к сердцу, а сейчас, после стакана вина, вдруг стало
дорогим, хоть плачь, и непонятно, как ты жил без всего этого.
- Так, так, - соглашался старик.
- Я ни за кого не отвечаю. Разве только за жену и сына. И других прошу
не отвечать за меня. Сам разберусь. - Илья только пригубил стакан и поставил
на стойку.
- Молодой человек, - спросил старик, - вы что-нибудь слышали о битве
при Каннах?
- Канны? Когда учил историю на первом курсе.
Ксилофоном звучали бамбуковые стаканчики, слышалась неясная речь.
- ...Пятьдесят тысяч римлян погибло, пять тысяч попало в плен. Тогда
Ганнибал сказал пленным, чтобы они выбрали десять человек, которые вернутся
в Рим и убедят соотечественников выкупить всех римлян из рабства. Но дело не
в этом. Уходя, посланцы поклялись Ганнибалу, что обязательно возвратятся, -
вот к чему я веду речь. Когда посланцы покинули лагерь, один из десяти с
дороги вернулся: притворился, что забыл какую-то вещь. А потом снова догнал
товарищей. Так он освободил себя от клятвы, данной Ганнибалу...
Незнакомые мужчины притихли, слушая старика.
- ...Что говорить? Мнения в римском сенате разделились. И тогда сказал
Тит Манлий Торкват, человек честный, воспитанный в строгих правилах:
"Сдавшихся без боя на милость победителей спасать нелепо..." Я обращаю
внимание на другое. Когда сенат отказал посланцам в выкупе, девять из десяти
пошли назад, к Ганнибалу, рыдая и обливаясь слезами. А десятый, у которого
не было совести, выражаясь вашими словами, как ни в чем не бывало остался
дома... Так вот. Сенат так не оставил дело: хитреца взяли под стражу и под
конвоем отправили к Ганнибалу. - Странный старик улыбнулся, отпил из
стакана. - К чему, спросите вы, такая щепетильность? Да еще в отношении
противника?! Не проще ли объявить поступок лжеца военной хитростью, а его
девятерых товарищей представить простаками? Совесть представляется вам
чем-то абстрактным. На самом же деле она реальна, как наши руки, цвет глаз.
Древние это понимали. Совесть не может исчезнуть на время и появиться снова.
- Совесть, по-моему, дело личное.
- Уверен в обратном. Вы задумывались, почему человечество так
болезненно-упорно призывает к совести? Что заставляет нас веками твердить -
"бедный, но честный", "честь смолоду", "угрызения совести", в то время когда
вокруг всегда предостаточно других примеров? Попробуйте противопоставить
что-нибудь этому. Не найдете. Я искал. Ни на родной мудрости, ни даже
более-менее авторитетного высказывания. Нет их! И быть не может. Почему?
Подумайте.
- Вы латинист? - Илья пожалел, что затронул больной для себя вопрос.
- Преподавал когда-то. Теперь я графоман. - Он кивнул на потрепанный
ученический портфель, прислоненный к столику. - Не знаете, что это такое? Не
дай Бог узнать. То же, что и писатель. Те же муки творчества и радости,
может, их лаже больше, чем у настоящего писателя, потому что вся жизнь в
этом... Только, кроме редакторов, вас никто не читает. Вы извините. Я,
кажется, погорячился - вино. Вино и годы! - И уже совсем спокойно, даже
скучно, добавил: - Из лжи ничего, кроме лжи, не получается. В жизни только