"Леонид Словин. Полночный детектив (Повесть) " - читать интересную книгу автора

"О/уполномоченный отделения милиции на Павелецком вокзале..."
Я пришел вместе с Рембо. Меня не смущала бьющая в глаза собственная
непристижность...
"Маэстро, я стою на этой сцене!.."
Потом неизвестный автор в милицейской газете "Петровка, 38", публикуя
отчет о вечере, оживил текст придуманной им подробностью: "От волнения у
старшего опера уголовного розыска мгновенно взмокли волосы на затылке..."
Я действительно волновался.
В зале было много молодых авторов и несколько маститых литераторов,
поднявшихся по какой-то причине снизу, из ресторана. Но еще больше было
людей из сферы обслуживания - заведующих секциями, продавщиц, банщиков, с
которыми писъменники во времена дефицита расплачивались билетами в свой
писательский клуб за докторскую колбасу и лезвия "Нева"...
Налюбовавшись ностальгической картиной, я мимо бюро обслуживания
писателей снова возвратился вниз.
Писательский дом был еще жив, хотя жизнь эта едва теплилась в его
когда-то шумных престижных стенах, наполненных бурливыми тусовками,
презентациями, встречами в Каминном, Малом и Большом залах.
Бизнес повытеснил писателей. Повсюду виднелись вывески незнакомых
фирм. "Сан-экспресс", "Консойл", "АйРИ"...
Внешне все выглядело благополучно.
На видном месте висело публичное порицание известному прозаику и
запрещение появляться в течение двух месяцев в Доме за неэтичное
поведение...
Членам клуба по-прежнему рассылали месячные календари мероприятий,
проводили писательские собрания. Но календари, выглядевшие сегодня богаче и
лучше оформленными, наделе маскировали бедность мероприятий, растерянность
и отсутствие заинтересованности письменников в своем сообществе...
В вестибюле среди объявлений мое внимание привлекло одно - о
намечавшейся презентации книги прилетевшего из США Юза Алешковского...
Объявление напомнило о ставшем уже хрестоматийным анекдотичном
случае, происшедшем с ним в Дубовом зале ресторана много лет назад, можно
сказать, в нашем с Рембо присутствии - мы в это время сидели в Пестром
зале.
Один из членов правления ЦДЛ ужинал в тот день в гордом одиночестве.
А неподалеку с компанией гулял Юз Алешковский, который, как известно,
провел энное количество лет в местах не столь отдаленных, и с его столика
до члена правления, естественно, время от времени долетал громкий
трехэтажный мат и все остальное, что сопровождает здоровую
русско-еврейскую пьянку. Досточтимого члена правления скоро вывел из себя
этот бардак, он подозвал мэтра и громко, чтобы все могли его слышать,
начал выговаривать:
- Всю неделю работаешь, как каторжник. Устаешь, наломаешься. А когда в
кои-то веки вдруг удастся выбраться к себе в Дом, какая-то шпана...
Моментально рядом возник Юз Алешковский:
- Что же ты, падла, такого написал, что так устал?!
У меня возникло чувство, словно я прощаюсь со зданием, где прежде
бывал довольно часто и с которым когда-то даже связывал свои ранние
литературные амбиции.
Здесь, в вестибюле, я встретил как-то одного из крупнейших российских