"Леонид Словин. Полночный детектив (Повесть) " - читать интересную книгу автора "О/уполномоченный отделения милиции на Павелецком вокзале..."
Я пришел вместе с Рембо. Меня не смущала бьющая в глаза собственная непристижность... "Маэстро, я стою на этой сцене!.." Потом неизвестный автор в милицейской газете "Петровка, 38", публикуя отчет о вечере, оживил текст придуманной им подробностью: "От волнения у старшего опера уголовного розыска мгновенно взмокли волосы на затылке..." Я действительно волновался. В зале было много молодых авторов и несколько маститых литераторов, поднявшихся по какой-то причине снизу, из ресторана. Но еще больше было людей из сферы обслуживания - заведующих секциями, продавщиц, банщиков, с которыми писъменники во времена дефицита расплачивались билетами в свой писательский клуб за докторскую колбасу и лезвия "Нева"... Налюбовавшись ностальгической картиной, я мимо бюро обслуживания писателей снова возвратился вниз. Писательский дом был еще жив, хотя жизнь эта едва теплилась в его когда-то шумных престижных стенах, наполненных бурливыми тусовками, презентациями, встречами в Каминном, Малом и Большом залах. Бизнес повытеснил писателей. Повсюду виднелись вывески незнакомых фирм. "Сан-экспресс", "Консойл", "АйРИ"... Внешне все выглядело благополучно. На видном месте висело публичное порицание известному прозаику и запрещение появляться в течение двух месяцев в Доме за неэтичное поведение... Членам клуба по-прежнему рассылали месячные календари мероприятий, лучше оформленными, наделе маскировали бедность мероприятий, растерянность и отсутствие заинтересованности письменников в своем сообществе... В вестибюле среди объявлений мое внимание привлекло одно - о намечавшейся презентации книги прилетевшего из США Юза Алешковского... Объявление напомнило о ставшем уже хрестоматийным анекдотичном случае, происшедшем с ним в Дубовом зале ресторана много лет назад, можно сказать, в нашем с Рембо присутствии - мы в это время сидели в Пестром зале. Один из членов правления ЦДЛ ужинал в тот день в гордом одиночестве. А неподалеку с компанией гулял Юз Алешковский, который, как известно, провел энное количество лет в местах не столь отдаленных, и с его столика до члена правления, естественно, время от времени долетал громкий трехэтажный мат и все остальное, что сопровождает здоровую русско-еврейскую пьянку. Досточтимого члена правления скоро вывел из себя этот бардак, он подозвал мэтра и громко, чтобы все могли его слышать, начал выговаривать: - Всю неделю работаешь, как каторжник. Устаешь, наломаешься. А когда в кои-то веки вдруг удастся выбраться к себе в Дом, какая-то шпана... Моментально рядом возник Юз Алешковский: - Что же ты, падла, такого написал, что так устал?! У меня возникло чувство, словно я прощаюсь со зданием, где прежде бывал довольно часто и с которым когда-то даже связывал свои ранние литературные амбиции. Здесь, в вестибюле, я встретил как-то одного из крупнейших российских |
|
|