"Посланники Великого Альмы (Книга 1)" - читать интересную книгу автора (Нестеров Михаил)

Глава III

Южная Америка, 1503 год

Лори Кертис присела рядом с Джулией и коснулась рукой её плеча.

— Что-то не так, Джу, клянусь всеми угодниками, здесь что-то не так. Ты слышишь?

Джулия оторвала, наконец, взгляд от священника и молча уставилась на подругу.

— Откуда он тебя знает? И что за странное имя — Дила?

Джулия нашла в себе силы улыбнуться.

— Это старая история. Мне было четыре года, а я ещё не разговаривала. Никак не называла маму, отца. Они, грешным делом, подумали, что я немая от рождения, а показать врачу не было денег. Это случилось на дне рождения у отца, было много народу, много песен и танцев. Мама приготовила отцу подарок: мы — все семеро его детей — должны были исполнить хором его любимую песню. Там ещё есть припев без слов, просто "дила-лай, дилай-ла", знаешь?

Лори кивнула: знаю, продолжай.

— Я, по сценарию, естественно, должна была просто открывать рот, что и делала на протяжении всего выступления. А когда песня закончилась и все дружно зааплодировали, я неожиданно продолжила тоненьким голоском: дила-лай, дилай-ла… Что тут началось! Папа бросился обнимать меня, потом — маму. Он-то подумал, что сюрприз и заключался в моем сольном выступлении. Впрочем, мама не стала его разубеждать. Я после этого начала разговаривать как заводная, а вот имя Дила надолго прилипло ко мне. Лишь когда я пошла в школу, меня снова стали называть Джу.

— И это все? — спросила Лори.

— Да.

— Тогда я вообще ничего не понимаю. Тут должна быть какая-то связь между твоим именем и… хотя бы этим стариком.

Джулия остановила её и поднялась на ноги.

— Все, Лори, пора. Не задерживайтесь там. Оставьте на месте стоянки явные следы пребывания, кое-какие вещи, которые указывали бы именно на жриц. Оттуда тронетесь по воде, метров триста-четыреста, дальше — берегом. Все.

— О'кей. Но мы ещё вернемся к этому разговору?

— От него никак не уйдешь. И вот ещё что, Лори, не издевайся ты над индейцем, парню и так несладко.

— Да я и слова ему не скажу! — Она повернулась и отыскала глазами Тепосо. — Так, тренер, сдавай свои полномочия мне. Теперь, когда я скажу тебе «прыгай», ты будешь спрашивать "на сколько метров?". Ну-ну, не дуйся, бери лучше носилки. Нет, нет, тренер, впереди пойду я.

Джулия покачала головой, глядя на удаляющуюся подругу и Тепосо. Последний, шагая в одной «упряжке» с Лори, просто не мог смотреть вперед.

— Кто из вас Фей? — Джулия отошла от Литуана и приблизилась к двум девушкам, пытаясь, однако, самостоятельно решить эту задачу: — Ты?

— Я, капитан, — ответила девушка с озорными глазами.

— Отлично, — похвалила Джулия себя. — Давай подробнее о результатах разведки.

— Во-первых, — бойко начала Фей, — все здесь кажется знакомым. Водопад изменил очертания, но все же это он. Местность также претерпела изменения, но… мы уже здесь были. И кажется: спустись мы в пещеру, где сейчас лазают солдаты, там найдем профессора Харлана!

— А что скажешь ты, Сара?

— Практически согласна. Это может подтвердиться, когда мы подойдем к городу. Сейчас-то он целый, а тогда… ну, когда мы были здесь впервые, он представлял собой руины, заросшие лесом. В общем, джунгли.

— Я тоже так думаю. Остатки каменных строений — это и есть город альмаеков. Ну что ж, места знакомые, ориентиров достаточно, будем работать.

— Вот это командировочка! — возбужденно прошептала Фей. — Только интересно, когда она закончится?

— Я думаю, лет этак через пятьсот. Давайте, девочки, поменяем компресс у старика и сделаем перевязку. Сара, пожертвуй своей верхней одеждой — не одной же Лори ходить голой.

Литуан не верил своим глазам: богиня Дила собственноручно промывала ему рану, не гнушаясь прикасаться к образовавшимся на ней страшным гнойникам. Чудо свершилось, дух Великой Пророчицы вселился в старшую жрицу. В этом Литуан не сомневался ни на миг. Все события происходили точно так, как она предсказывала; все свершилось с ужасающей точностью вплоть до последней жертвы. Она не дала умереть ему, чтобы он сумел покаяться и попросить прощения за непослушание её воли и преклониться перед её могуществом. Обильный пот выступил на его теле от внезапного облегчения: Дила здесь, и дети будут спасены. Теперь она сама воплотит свои же слова в жизнь, проявляя свое божественное начало в мощи и власти, спасая плененных и карая пленителей и убийц. И так будет!

Литуан вслушивался в её голос, когда она разговаривала с Тепосо, — он вещал на языке их врагов. Он не мог ошибиться, поскольку хорошо запомнил, как говорят испанцы: характерная для их речи интонация, присущая им жесткость в словах в отличие от мягкого языка альмаеков. Он даже различал ранее слышанные слова, но не понимал их смысла. Зато Дила прекрасно понимает, и это ещё одно доказательство её величия. Берегитесь, проклятые, остерегайтесь, коварные, и молитесь за ваши ничтожные души — час возмездия близок! Сожмите в мгновение остаток вашей постылой жизни, ибо час возмездия превратится для вас в вечность… Литуан не боялся грешных мыслей о мщении, потому что не об отплате думал последние дни, а только о справедливости. А справедливость — мать равновесия людского общества — требовала только одного. Да и Дила, от прикосновения рук которой уходила боль, не мешала ходу его горячих мыслей, не качала укоризненно головой, не корила уставшими глазами. "Боже, я самый счастливый из смертных и самый несчастный среди них…"

Олла первой вышла на край своей поляны. Она по-хозяйски простерла вперед руку, приглашая остальных.

Тепосо ожидал увидеть невесть что, переводя красочные описания Оллы о "самом укромном месте на свете". Он придирчиво осмотрел то самое место: ну, ручей с чистой водой, ну, кольцо высоких деревьев, поглощающих все звуки извне, ну, ещё что-то. На его взгляд, заслуживал внимания лишь просторный шатер. Да и то в нем можно разместить только раненого Литуана, Альму и пару жриц. Впрочем…

Тепосо воочию убедился, что кое-кто ещё свободно туда уместился. Из зелени шатра, зевая, вышла пума и села, поджидая гостей.

Кили уже давно различила сквозь шорох неспокойного леса легкие шаги. Настороженность быстро прошла, потому что она узнала поступь Оллы, вернее, почувствовала её. Правда, с Оллой был кто-то еще, наверняка похожий на нее; их шаги сливались, иногда — разбегались, но все они были, как у нее.

Тепосо хоть и опешил в первые мгновения, но все же остался сыном природы. Он предостерегающе поднял руку, призывая остальных остановиться. Пума не тронет людей, но все равно нужно подождать, пока она не покинет это место.

— Кили! — голос Оллы сорвался на визг, и она бросилась к кошке.

Кили смотрела на свою подругу укоризненно, но морда была довольной. Олла обняла её шею руками, заставляя животное смотреть на ступивших на поляну жриц.

— Смотри, Кили, сколько теперь у тебя друзей! — Она быстро замахала рукой. — Не бойтесь, идите сюда.

— Да, бояться действительно нечего, — иронично заметила Джулия и распорядилась: — Раненого — в шалаш.

Да, теперь у Кили стало много друзей, и среди них — тот человек без руки. Она нисколько не удивилась, увидев его живым и невредимым: чутье никогда не подводило умную кошку. Только вот ему по-прежнему было очень больно и он с трудом переносил страдания. Но боролся. После удачной охоты Кили приступом овладевало умиротворение, то же чувство исходило и от него. Присутствующая в нем до этого тревога стала меньше, почти исчезла, но осталась какая-то тоска, которая таилась у него внутри. Это тоже было знакомо Кили, она долгое время находилась в похожем состоянии, когда задолго до знакомства с Оллой не нашла своих маленьких котят в пещере, где недавно произвела их на свет. Кили долго искала их, и её глаза были почти всегда влажны, как и у этого человека, когда он снова увидел её.

Пока Литуану готовили ложе из листьев, он, полулежа возле пумы, гладил её шерсть.

— Вот мы и встретились с тобой снова, мы опять вместе. И с тобой мне ничего не страшно. — Литуан подозвал к себе Оллу. — Ты называешь её Кили?

— Да, Литуан, это моя подруга. Здесь мы проводили с ней много времени.

— Где ты и разговаривала.

Олла покраснела.

— Да. Но Альма разрешил мне говорить вне храма. Мне даже показалось, что он сердится на тебя за столь суровое обращение со жрицами. И я оказалась права: Дила велит, чтобы мы разговаривали.

— Я догадывался об этом. Вы что ж, хитрые мои девочки, думали, что Литуан совсем без глаз? Вот я поговорю с Дилой, и она снова наложит запрет. — Литуан постарался, чтобы его голос прозвучал как можно строже.

— Нет, не наложит, — довольно игриво ответила Олла.

— Что значит — нет?

— Ты будешь одинок в своем решении. Даже вождь на нашей стороне.

— Вождь?

— Ну да. Тепосо.

— Тепосо, — задумчиво протянул Литуан, отыскивая глазами храброго индейца. Тот час от часу все больше нравился священнику; ему небезразлична была судьба альмаеков, он нашел в себе силы сбежать от испанцев и встать на их сторону; он всячески помогал им, не оставил жриц и спас его, Литуана. Во всем этом четко прослеживалась рука Божья, но Литуан по-прежнему оставался самим собой: и с верой в Бога, и в человека. И то ли Бог определил судьбу Тепосо, посоветовавшись с Литуаном, то ли священник спросил наверху совета, но решение было принято. — Позови его.

Когда Тепосо приблизился, Литуан велел ему опуститься на колени.

— Нас осталось очень мало, сынок, но все равно — жить без вождя как-то негоже. Мы многим обязаны тебе — сыну другого народа. За твое большое сердце, за твою преданность и смелость отныне ты — вождь альмаеков! В нашем роду не было более храброго и сильного вождя, чем Атуак. Но уверен я, ты будешь достойным его преемником, не посрамишь ушедшего в Лету славного его имени. Пусть в нелегком для тебя деле он будет примером, твоей путеводной звездой. Я видел, как доблестно бился Атуак, защищая своих детей, но это не означает, что ты должен стоять на такой же высокой ступени воинского искусства. Благородство, любовь и справедливость — вот три начала, которые постоянно должны жить в тебе. И я ясно различаю их поросль в твоей груди. Ты молод, ещё моложе тебя те, кто сейчас томится в плену. Но я верю в тебя, преклоняюсь перед могуществом Дилы и уже вижу, как спасенные вами дети почтительно склоняют перед тобой голову. Взрасти в себе эти три начала, сынок, призови все силы, чтобы они стали прямыми, как могучие стволы кедров. Тебе придется непросто — тяжел груз ответственности за тех, кто будет видеть в тебе защиту, просить совета и помощи. Но я всегда буду рядом и, пока жив, не перестану помогать тебе.

Литуан приложил свою ладонь к голове побледневшего индейца и твердо сказал:

— И пусть будет так!.. Теперь ты имеешь право носить диадему из черных перьев — символ высочайшей власти нашего народа. И помни: твой народ сейчас томится в плену. Я приветствую тебя, вождь альмаеков! — признаю твою власть и склоняю пред тобой голову.

Олла и семь её подруг последовали примеру священника.

Джулия, с интересом наблюдая за непонятной ей торжественной церемонией, потребовала от Тепосо объяснений.

Он к этому времени поднялся с колен и, то краснея, то бледнея, сбиваясь на свой родной язык, вставляя слова из наречия альмаеков и примешивая сюда сочный испанский колорит, долго втолковывал Джулии о внезапности поворота своей судьбы.

Но Джулия поняла его гораздо раньше, чем он закончил. Она призвала свой отряд соблюдать серьезность, уважая важность события и самого Тепосо.

Молодой вождь чуть было не задохнулся, когда шестнадцать голов почтительно склонились перед ним. Глаза заволокло, и Тепосо неожиданно заплакал. Это были слезы благодарности. В них не было какой-то отчаянной радости, наоборот — они были горькими и тревожными, в них отразилось каждое лицо пленного ребенка; и сердце рванулось в груди. Теперь дети были его частью, его сущностью; это были его дети.

Литуна перенесли в шатер на приготовленную из мягких трав постель. Джулия созвала военный совет.

— Время для нас бесценно, поэтому не будем разбрасываться. Пока не стемнело, нужно ознакомиться с городом, хотя бы издали. Тепосо знает его планировку и архитектуру. Предлагаю подобраться к городу как можно ближе, и он на месте ответит на интересующие нас вопросы. Может быть, мы сумеем определить, где держат детей. Правда, надежды на это мало. Нам нужен «язык». Я думаю, Лори и Дороти расстараются, и завтра мы будем иметь честь приветствовать здесь первого гостя. Чтобы иметь очевидное представление, а не по рассказам, на осмотр местности пойдут все. Кроме Сары. Сара остается в лагере и пытается найти объяснение тому, что с нами произошло. Друг за другом не ходить, чтобы не натоптать тропинок, идти краями кустов, как можно ближе к деревьям, по возможности избегая ступать на траву.

Последние слова Джулия явно адресовала Тепосо, так как остальные знали, как нужно передвигаться по джунглям. Она первая углубилась в чащу, и с этого момента языковое общение прекратилось.

Лори кивнула Тепосо, показывая направо от себя, и исчезла. Тепосо даже вздрогнул.

Он отклонился в сторону на десяток метров и ступил в прохладный лес, определяя для себя направление, параллельное остальным. Сделать это оказалось практически невозможно; и зря он вслушивался и вглядывался — ни одна из жриц ничем не выдала своего присутствия. Тепосо стало не по себе, он почувствовал себя одиноким в лесу и даже поверил в духов, которые растворились в воздухе, чтобы принять человеческий облик в самом конце пути.

Вероятно, он слишком отклонился от правильного курса. Потому что слева обозначилась фигура Лори и показала ему рукой, что нужно взять ближе к ней.

Когда полоса хвойных деревьев мягко перешла в бамбуковые заросли с окнами небольших полянок, Тепосо снова увидел Лори. Они почти вышли на огромную равнину и, маскируясь среди стволов древовидного папоротника, увидели южную стену города.

Тепосо занял место рядом с Джулией и приготовился отвечать на вопросы. А пока вместе со всеми молча наблюдал город.

— Что это за строение? — Джулия указала на пирамидальное сооружение.

— Усыпальница вождей, — прошептал Тепосо, и ему внезапно сделалось нехорошо. Он представил вдруг свои похороны, что его прах несут на носилках, чтобы замуровать в камень. Брр! — Он передернул плечами.

— Как у фараонов, что ли? — подала голос Дороти.

— Как у них, — поддакнул Тепосо, занятый траурными мыслями.

— Ты что, видел фараонов?

— Тихо! — Джулия сердито зыркнула на юную подругу и продолжила опрос. — Вон то массивное здание, что это?

— Храм.

— Так, давайте не будем торопиться. Можешь коротко, но подробно рассказать о внутренней планировке усыпальницы?

— Нет, я там ни разу не был.

— Храма?

— Могу. Хотя рассказывать нечего. Он пуст. Раньше там стояли золотые фигуры дочерей Альмы и он сам. Еще там есть жертвенник и несколько каменных скамеек.

— Там один вход?

— Да. И он может закрываться.

Тепосо был в неведении, что храм имеет подземный ход, выходящий за пределы города.

— Хорошо. Это что?

— Дворец вождя, — Тепосо непроизвольно приосанился. — Там тоже один вход. Но есть окна. Их отсюда не видно, но они смотрят на нас и туда, — он махнул рукой на запад. — А это храм воинов. Он в точности похож на храм Альмы, но немного ниже. И там меньше ступенек.

Джулия похвалила его за наблюдательность, и Тепосо перешел к открытому со всех сторон театру, к жилым домам, к помещениям, приспособленным под хранилища.

Солнце быстро катилось на закат, и по прошествии часа Джулия дала команду к возвращению в лагерь.

Как она и предполагала, определиться в местопребывании пленных им не удалось. Вариантов множество — святилище, храм воинов, любой из каменных складов мог быть приспособлен под тюрьму. О том, чтобы пробраться в город, пока не было и речи. Значит, необходим «язык».

Вернувшись в лагерь и наскоро поужинав, Джулия усадила Тепосо рядом с собой.

— А теперь, наш дорогой вождь, все с самого начала: что и как здесь происходило. В целом я представляю картину, но тумана слишком много.

Тепосо начал свой рассказ с подарка дона Иларио — черной шляпы с плюмажем.

Рогатый месяц завис над самым центром поляны, когда индеец достиг конца своего повествования. Джулия посоветовала ему устроиться на ночь возле шатра. Она проводила его взглядом и устало вытянулась на траве.

— До рассвета несколько часов, нам нужно отдохнуть. Поэтому на общие вопросы — минут 15–20.

— Вопрос номер один — это, конечно, дети, — сказала Фей. — Но мне непонятны действия испанцев относительно них. Золото теперь в их руках, они полностью контролируют положение на всем побережье Топажоса — отсюда и до самой Амазонки. Зачем им дети, лишняя обуза?

— Они могут прихватить их с собой, — ответила Сара. — Вы понимаете, насколько своевремен оказался экскурс в историю, в которую нас окунул мистер Харлан? Но об этом я говорить пока не буду, есть мелочи, которые мне необходимо додумать. А сейчас — эпоха Колумба, появились первые невольничьи рынки, испанцы получат за детей неплохие деньги.

— Плохие или неплохие — этого мы не знаем, но эта версия приемлема. Какие ещё есть соображения?

— Испанцы оставили их как заложников.

— Отпадает. Они хозяева положения, выдвигать какие-либо требования некому, использовать как щит — не перед кем.

— Это просто версия.

— Хорошо. Дальше?

— У меня ещё вопрос, — сказала Сара. — Мы циклимся на одних лишь детях и не хотим даже предположить, что кто-то из взрослых так же может находиться в плену. Испанцы могут использовать их вкупе с детьми на хозяйственных работах — стирка, приготовление пищи и так далее. Вплоть до работы на прииске.

— Последнее — вряд ли. Золота у них — лишь бы увезти.

— Это гадание на кофейной гуще. — Лори широко зевнула и легла на спину. — Мы не знаем их планов и намерений. Лично мне кажется, что они не скоро покинут эти места. Зачем, когда здесь есть золото. Они пригонят сюда индейцев, и те будут вкалывать в рудниках.

— Лори у нас по типу подходит к этой эпохе. Не сомневаюсь, что она бы так и сделала.

— Мы ссоримся? — лениво спросила Лори у Дороти.

— Наоборот, твой средневековый образ помогает нам.

— Все, — подытожила Джулия. — Мы устали. Дошли до перепалки. Всем спать. Фей и Сара бодрствуют. С рассветом Лори и Дороти отправляются на задание.