"Подкравшийся незаметно" - читать интересную книгу автора (Никонов Александр)

Глава 15

Егор Тимурович Гайдар отложил книгу в сторону. Сильная вещь! Он еще раз глянул наназвание - "Чук и Гек. 20 лет спустя." Все как будто про него. Гайдар послюнил пухлый пальчик и перевернул страничку. Интересно, что будет дальше?

Повесть была очень интригующей. Чук и Гек взросли и возмужали в годы сталинских репрессий. Один их братьев пошел работать в НКВД, другой вступил в троцкистско-зиновьевскую преступную группу. При этом оба не знали, чем занимается другой, потому что соблюдали конспирацию. Они каждое утро встречались на заводе "Красное мотовило", на своем рабочем месте, поскольку их токарные станки ДТ-200 стояли рядом. Братья здоровались и начинали молча точить детали, стараясь выдержать размер. Во время обеденного перерыва оба шли в заводскую столовую, где лакомились черными щами из сгнившей капусты и перловкой с жареным хеком, ломтями наворачивали серый хлеб. На сытый желудок остаток смены проходил веселее, уже не такими тяжелыми казались пудовые кулаки седого мастера в круглых очках. А после окончания смены, перевыполнив план, братья уходили в раздевалку. Встречались они уже дома, поскольку жили в одной квартире. И Чук не догадывался, что Гек по службе стучит на него в НКВД, а Гек не представлял, что Чук проводит среди него вредительскую работу и антисоветскую пропаганду по заданию банды троцкистских фашистов.

Положение усугублялось большой личной трагедией: оба брата были гомосексуалисты и любили друг друга. "Отчего вы не женитесь, братья?" спрашивал у них корреспондент заводской многотиражки юный комсомолец Павлик Гусев. Братья смущенно переглядывались и заливались краской стыда. К счастью, румянец стыда не был виден из-за общего красного фона их лиц, каковой происходил по причине злоупотребления портвейном. Корреспондент относил это к скромности братьев. И прямо так и писал в очерке "Двое активных": "Может ли кто тягаться с братьями - скромными ударниками труда? Вряд ли! Их нестандартный подход и умелые руки доставляют удовольствие при одном только взгляде на их совокупное единство. Да и сами братья всегда расстаются вполне удовлетворенными друг другом..."

Вскоре Чук разочаровывается в оппортунистических идеях Льва Троцкого и отходит от подрывной деятельности. В то же время Гек, видя всю несправедливость и деспотию сталинского строя, увлекается антисоветскими анекдотами, высказываниями, теориями. Перерождение мерзавца происходило не сразу. Начитавшись клеветы на советский строй, Гек стал подумывать о том, чтобы запродать государственные секретыагентам вражеской разведки. Чук же к тому времени уже был завербован хорошим человеком, майором НКВД Жоповым. Жопов давно присматривался к работящему пареньку, желая завербовать его, да все как-то не было времени. Но как только выдалась свободная минутка, он живо обтяпал дельце.

Совершенно случайно Гек узнает, что у майора Жопова в сейфе лежит личное дело вновь завербованного агента по кличке Чукча и его личная расписка с согласием сотрудничать с органами НКВД. Надо ли объяснять, что этим новым агентом был Чук? Гек понял, что его брат завербован.

Между братьями происходит тяжелый откровенный разговор. Гек говорит брату правду о методах работы органов, о массовых фабрикациях дел, о культе личности Сталина и обращает его внимание на смелые идеи Троцкистско-Бухаринских оппортунистов. Чук же, в свою очередь, раскрывает всю низость и подлость руководителей подпольных антисоветских организаций, возглавляемых буржуазными наймитами. Он горячо говорит о том, что тайные шифровки с Запада рекомендуют всячески вредить молодому советскому государству - бросать гайки в станки, воровать колоски, распространять нелепые и провокационные слухи и анекдоты.

- Нам лучше было бы поменяться своими жизнями! - в сердцах восклицает Чук.

Братья решают осуществить эту идею - пользуясь своей схожестью, они решают поменяться именами, чтобы жить в согласии с личными убеждениями. Чук отдает брату свои документы, а Гек ему - свои. Гек, по документам став Чуком, начинает ходить на подпольные сходки троцкистов и открывает для себя новый, удивительный мир, а Чук, став тайным сотрудником НКВД, понимает, что ничего не приобрел, потому что он и так уже был завербован Жоповым и, соответственно, уже был агентом НКВД. Зато теперь у него появляется моральное право написать донос на врагов народа. И он сдает НКВД всех троцкистов.

Ответственным за арест подпольщиков начальство назначает майора Жопова. Взяв на явке Гека и думая, что это его агент Чук, Жопов хочет отпустить парня, но тот гневно плюет ему в лицо. Жопов в ярости, с помощью изощренных пыток он заставляет Гека признаться в гнусном преступлении - онанировании на портрет Вождя. Гек, оставленный на три дня без туалетной бумаги, не выдерживает и подписывает признание. Тройка выносит приговор: расстрел. Гека выводят во внутренний дворик к выщербленной кирпичной стенке, одноглазый офицер из расстрельной команды зачитывает приговор, и солдаты поднимают винтовки.

Трудно сказать, как сложилась бы дальше судьба Гека, если бы не началась Вторая мировая война. Она изменила судьбу не только Гека, но и судьбы миллионов другихлюдей во всем мире. Дело в том, что в 4 часа утра 22 июня командир всех фашистов Гитлер принял роковое решение - жениться на Еве Браун. Свадьба должна была состояться в Москве, в Елоховской церкви, куда Гитлера и на порог не пускали. Поэтому вождь нацистов принимает радикальное решение - завоевать Москву вместе с церковью! Начинается война. Бесноватый фюрер на командирском танке въезжает во главе своих орд на территорию Советского Союза.

Долго дралась Брестская крепость не желая сдаваться. Крепость оборонял отдельный батальон сводной дивизии особого назначения (ОБСДОН), моторизованная ударная дивизия особого назначения (МУДОН), передовая дивизия особого назначения (ПерДОН), и небольшой гвардейский отдельный наряд дивизиона особых назначений (ГОНДОН). Войскам было тесно в небольшой крепости, у них кончились патроны, провизия и женщины.

Среди защитников Брестской крепости был и Чук. Его сбросили в крепость с самолета, чтобы он возглавил сопротивление. Увидев, что бойцы под огнем лазят в ров и набирают в каску воду для пулеметов, а сами умирают от жажды, Чук предложил воду выпивать, а в пулеметы заливать мочу, которую пить все равно никто не хотел. Был только один человек, который пил мочу, поскольку верил в уринотерапию. Более того, после боя он сливал упаренную урину из кожухов пулеметов и делал себе компрессы на поясницу. В этом опустившемся небритом человеке пораженный Чук узнал Гека.

Оказалось, Вышинский заменил Геку расстрельный приговор условно-досрочным освобождением по амнистии в честь юбилея Вильгельма Телльмана - немецкого коммуниста , устроившего покушение на Гейдриха и с большого расстояния попавшего ему стрелой прямо в адамово яблоко. В те годы это было редчайшим случаем (и такой удачный выстрел, и освобождение). Гека сослали в Брестскую крепость, где он увлекся уринотерапией...

Дочитав до этого места, Егор Тимурович Гайдар даже всплакнул над книгой. Слезинка упала на его розовые штаны, которые он не снимал со времен своего премьерства. Один из братьев - героев книги был его дедом, поэтому книга так тронула Егоршу.

Егор Тимурович сидел в своем кабинете в Институте климакса и развлекался тем, что уничтожал яблоки. Собственно, это было его единственным сильным увлечением по жизни. Крутобедрая секретарша Эльвира каждое утро приносила Гайдару вазон с яблоками. Тут была и антоновка, и белый налив, и даже мелкая кислая дикуха. Гайдар брал белой ручкой с перстнями древесный плод и взвизгнув швырял его в мишень - мраморныйщит с подставленным под него антикварным тазиком 18 века. На мраморный щит Эльвира каждое утро прикрепляла свежую фотографию Григория Явлинского, проклятого.

Что ж, после того, как Гайдар ограбил старух, он мог себе позволить и перстни, и антикварные тазы. И даже половые тряпки из офицерских кафтанов петровской эпохи. Когда яблоко сочно лопалось, ударившись о гладкое лицо Явлинского, Егор испытывал какое-то трансцендентное наслаждение, схожее с тем, которое он ощущал занимаясь монетаризмом.

Иногда Гайдар Тимурович Егор заходил в некое тайное место, где стояли тяжкие кованые сундуки с награбленным у народа добром. Он открывал любой сундук и трясущимися руками перебирал стариковские деньги. По капельке, по капельке копится добро. Одна старушка, другая. Восемь-десять ограбленных бабушек - глядишь, уже на "Сникерс" и скопил. Слава богу, старушек у нас в стране миллионы и миллиарды. Вот эту вот денежку он отобрал в темной подворотне у умирающей старушки. Старушка кричала, что это похоронные деньги, скопленные на погребение, но Гайдар только хищно смеялся во тьме, как фантомас. И на другой день он тоже безжалостно смеялся, увидев из окна, как эту старушку хоронили без погребения. Если бы у нее были деньги, ее погребли бы по-человечески - в белых тапках, а не волокли за ноги в сторону мусорных бачков.

Гайдар знал цену копеечке. Даже если бы к нему пришел его сын и стал просить деньги, Егорша не дал бы ему ни фига. С какой это стати? Столько трудов вложено, столько обездолено нищих и сирых! Что же теперь, отдавать все беспутному прожигателю жизни? Отнюдь, отнюдь. Сын Гайдара - Ванька Охлобыстин славился своим разгульным характером и неумеренной страстью к опочивальне. И он совсем не желал заниматься монетаризмом! Хотя на этом мог бы сэкономить немало денег.

Но сейчас Гайдару не хотелось думать о грустном. Хотелось смеяться и шалить, бежать вприпрыжку, пускать пузыри из слюней. Восторг переполнял завлаба: только что ему донесли о встрече Пугачевой и Лебедя. Гайдар прекрасно понимал, что к чему: всероссийская старуха рвется к власти, что ж тут неясного? Уверенность в собственной правоте делала Гайдара абсолютно счастливым... А во времена счастливой жизни Гайдару всегда хотелось поесть блинцов.

- Эльвира! - крикнул Гайдар, в предвкушении блинцов причмокивая губами.

- Что, Егор Тимурович? - всунула лицо в дверь секретарша.

- Что-что, Эльвирочка, будто вы сами не знаете что... Покушать. Блинцов. Отнюдь, отнюдь...