"Семен Слепынин. Второе пришествие" - читать интересную книгу автора

спины, а в лицах верующих - покорность и скудность мысли. Иисус тоскливо
поежился и с грустью признался, что молитвенные поклонения Богу это не
духовная жизнь, а убожество.
В последнее время в верующих он окончательно разочаровался. Это были
темные, невежественные и даже злые люди, жаждавшие пришествия Бога-карателя.
А Иисусу хотелось, чтобы в Бога верили интеллектуально одаренные люди,
философы и ученые. Такие, например, как... Саврасов. Конечно, не в
библейского Бога, обросшего ветхозаветными нелепицами. В такого Бога Иисус и
сам не верил. Это Бог темных людей. Иисус хотел утвердить веру в очищенного,
так сказать, в философского Бога, в некий высший духовный постулат. А что
божественный, идеальный мир существует, лучшим доказательством тому служит
сам Иисус - представитель этого мира.
Желая отвлечься от тягостных дум, Иисус часто брал саквояж и перебирал
свои любимые книги. Когда попался "Дон-Кихот" Сервантеса, его так и кольнула
мысль: а что, если он такой же мечтатель, оторвавшийся от земной
действительности рыцарь духовности? И не похожи ли его только что начавшиеся
земные скитания на смешные и нелепые приключения рыцаря печального образа?
Не сражается ли он с ветряными мельницами и... со стадом свиней? Может
быть, и так... Кто же тогда у него трезвомыслящий Санчо Панса? Вилли Менк?
Вспомнив о Менке, Иисус встрепенулся. Получается, что, прячась от
людей, он как бы спасовал перед этим обывателем. Хватит сидеть над книгами,
решил Бог, хватит пока и парадных выходов в народ. Чтобы познать народ конца
двадцатого века, надо снова войти в него, стать его незаметной частицей.
Кроме книг, в саквояже у Бога хранились деньги, принадлежности туалета
и новый, так сказать, земной костюм. Сняв сандалии и хитон, Иисус обулся в
лакированные туфли, напялил на себя модный клетчатый пиджак и немнущиеся
брюки.
В километре от его убежища, в густом сосновом лесу одиноко стояло
четырехэтажное здание психбольницы. Рядом - станционная площадка, у которой
электропоезда останавливались всего лишь на минуту.
Иисус сел в вагон и через пятнадцать минут оказался на улицах Мюнхена.
В новом костюме, в темных очках и в шляпе он был неузнаваем. Однако поначалу
держался робко, избегая в особенности встреч с полицейскими. Потом осмелел.
На площадях, в магазинах, в толчее кинотеатров прислушивался к разговорам.
Самолюбие Бога было задето: о нем говорили часто, но без восторга, с
вялым недоумением. Верующих он не встречал. Из газет Иисус узнал, что они
все свободное время толкутся в переполненных церквах, неистово молятся и
чего-то ждут. Может быть, светопреставления?
Пошляк Вилли Менк - в центре внимания. Вот это ущемило Иисуса больше
всего. На его божественной личности Вилли прославился и разбогател. Недавно,
как сообщают газеты, он купил себе аэрояхту.
В Мюнхен Иисус выезжал несколько раз. В одном из парков он купил как-то
свежую газету, взглянул на первую полосу и состроил кислую гримасу, он
увидел свой портрет и рядом - портрет Вилли Менка. "Мой неразлучный Санчо
Панса", - с горькой улыбкой подумал Иисус, горячо надеясь, что судьба больше
не сведет его с бойким репортером.
Бог, всесильный Бог панически боялся ничтожного Вилли Менка! И, как
показали дальнейшие события, у него были для этого серьезные основания.
Однажды вечером Бог вернулся в убежище, переоделся в свою евангельскую
одежду, обул сандалии на босу ногу (модные, с попугайской раскраской носки