"Золотой мальчик" - читать интересную книгу автора (Меньшов Виктор)

Артур Новиков, внештатный корреспондент НТВ Москва, улица Арбат. Площадь возле кинотеатра «Художественный» Пятница, 27 февраля 14 часов 07 минут

Я стоял и снимал трясущимися руками, как выходит, качаясь, этот бандит, с разбитой рожей и в мокрых штанах. Он был страшно перепуган и весь трясся. И в лице у него было что-то безумное от страха.

А я снимал и снимал его, мне казалось, что в руках у меня оружие, и я расстреливаю в упор этого подонка. Вот из-за какой мрази мы боимся ходить поздно по улицам, вот кто держит нас в постоянном страхе. Вот кто насилует беззащитных девушек и раздевает в тёмных переулках таких задохликов, как я.

Неужели такой вот подонок убил Ваську? Балагура и милягу Ваську, который, несмотря на свои внушительные габариты, никогда в школе никого не обидел зря.

Слова подполковника оглушили меня, я не сразу поверил в них, но потом понял, что не та ситуация, чтобы говорить просто так такие страшные вещи. И надо же мне было поехать сегодня в центр поснимать Арбат! Это же может классный репортаж получиться! Сперва взрыв в кафе «Прага», потом заметил подполковника, побежал за ним. Есть у меня чутьё.

О чём это я? Но это же моя работа! Как я могу не думать об этом?!

Только сначала я думал, что камере хана, после того, как столкнулся с этим верзилой, но она работала, как ни странно. И я поспешил вслед за подполковником, который затащил бандита в закоулок и там устроил сцену из гангстерских фильмов, да такую, что этот центнер мяса с перепугу не только всё выложил, что знал, но и штаны обмочил в буквальном смысле этого слова. Правда, я не всё понял, что подполковник его спрашивал, но что-то тут такое заворачивалось крутое, я слышал про похищение, а это уже круто.

И главное, что я понял, что подполковник намерен сам заняться этим делом. Значит, он решил разобраться с бандитами за Васю.

Он выходил из этого закутка, подталкивая в спину впереди себя перепуганного бандита и сам велел мне снимать, а не запрещал, хотя все его действия были, мягко говоря, немного превышающими. Но если разобраться, то что превышающими? Может, с бандитами так и надо? Они-то не церемонятся… Вот почему он разрешил мне снимать: чтобы все видели, что бандит тоже может трястись от страха, что он тоже может бояться.

Они вышли, подполковник подтолкнул бандита в спину, сам стоял и смотрел ему вслед. Я продолжал снимать.

В видоискатель я видел, как бандит пошёл было к метро, но от него все шарахались, вид был действительно, тот ещё. Он свернул в сторону и пошёл к проезжей части улицы, где стал голосовать, но видя его растерзанный вид и мокрые штаны, машины проносились мимо, он оглядывался на подполковника и махал руками всё отчаяннее.

Потом он, совершенно неожиданно, стал почти подпрыгивать на месте, ещё больше отпугивая от себя водителей, которые при виде этой растерзанной фигуры только прибавляли газу.

Краем глаза я заметил, что подполковник стал вынимать руку из кармана, бандит тоже заметил этот жест, издал отчаянный вопль и неожиданно рванул прямо на проезжую часть…

Его ударило машиной, подбросило в воздух, и он упал ещё раз почти посередине проезжей части, где его тут же переехал ЗИЛ. Раздался визг тормозов, хруст разбитых фар врезавшейся сзади в ЗИЛ машины, яростные гудки автомобильных клаксонов, чьи-то испуганные крики. Набежавшая толпа зевак мгновенно закрыла от меня дорогу.

Я опустил камеру и оглянулся на подполковника, он был несколько растерян и сжимал в руке носовой платок, который вытащил из кармана.

— Иди-ка сюда, сынок, — позвал он меня.

Я послушно подошёл к нему.

— Давай-ка, брат, пойдём отсюда, пока нам с тобой не начали задавать множество глупых и скучных вопросов, а мы с тобой принадлежим к тем профессиям, которые больше располагают самим задавать вопросы, чем отвечать на них. Я недалеко отсюда живу, может, зайдём ко мне, помянем Васю?

Он тяжело вздохнул, и пошёл к подземному переходу. Я немного потоптался на месте и последовал за ним. А что мне, собственно, оставалось? Не дожидаться же, пока кто-то покажет на нас пальцем, и потом объясняйся в милиции.

Мы перешли к бульварам, и пошли вверх, в сторону кинотеатра "Повторного фильма", вдыхая запах сырости и едва уловимый ещё, но явственно ощутимый аромат первой, ещё не появившейся зелени.

Подполковник шёл впереди меня, ни разу не оглянувшись, словно и не сомневался в том, что я иду следом. Руки он заложил за спину, сцепив пальцы, и я заметил потёртости на обшлагах тяжёлого драпового пальто немодного покроя. Он шёл вперёд, упрямо наклонив голову, словно бодаться с кем-то собирался. И походка у него была тяжёлая, он даже ногами подшаркивал, совсем чуть-чуть, но я всё же заметил. И вдруг я увидел не того огромного великана, который легко и жестоко скрутил самого настоящего бандита, заставив его бояться, а просто пожилого человека, который выполнил тяжёлую и малоприятную работу и теперь шёл домой.

Мне стало вдруг как-то не по себе, словно я что-то подсмотрел такое, что не должен был видеть. Я поправил на плече сумку с видеокамерой и поспешил догнать его. Нельзя сказать, что это мне далось запросто. Хотя и вышагивал подполковник вроде бы медленно, хотя и чувствовалась в его шаге усталость, но для того, чтобы с ним поравняться, мне пришлось припустить мелкой рысью. Здоров папаша, ничего не скажешь.

Я шёл рядом, незаметно косясь на него, ожидая каких-то слов, какого-то разговора, но у него, судя по всему, был более интересный собеседник, чем я. Он вёл по дороге внутренний диалог. Самому с собой разговаривать подполковнику было интереснее. Зачем тогда он тащит за собой меня, практически не знакомого ему человека? Да и зачем я иду за ним? Мелькнула мысль сослаться на какие-то неотложные дела, про которые случайно позабыл и смотаться, но почему-то я этого не сделал.

Так молча мы прошли до Малой Бронной, углубились в неё, насколько это можно сказать про небольшую улочку, свернули в подворотню и оказались в маленьком дворе, куда выходили подъезды четырёх маленьких, почти игрушечных домишек, безнадёжно стареньких, как прошлогодние календари — вроде бы и настоящие, но уже никакого прикладного значения не имеющие.

Но в домах этих жили, точно так же, как и в начале девятнадцатого века, когда их и построили, по крайней мере тот домишко, к подъезду которого мы подошли, был построен в начале девятнадцатого века, о чём гордо извещала мраморная доска с отбитым краем, прикрепленная к стене. Может быть, в одном из этих домов, где-то на втором этаже, в зашторенной комнате до сих пор живут представители того самого «галантного» века? И в комнате этой горят свечи, пылает камин, звучит клавесин и кружатся медленно величавые пары в париках и кринолинах…

А утром они просыпаются, убирают свои камзолы и шлафроки в шкафы, и одевшись в джинсы и современные костюмы, выходят на улицы, смешиваясь с толпой спешащих как всегда москвичей, нахлобучив тщательно напудренный парик на болванку…

— Ты там что задумался? — окликнул меня подполковник.

Я пробурчал нечто нейтральное и невнятное, и вошёл следом за ним в подъезд. Вверх вела узкая лесенка, а слева от неё стоял, возложив лапу на щит, большой лев. Он с лукавым любопытством рассматривал нас, склонив большую голову на правое плечо.

Я прошёл мимо него и не удержавшись похлопал его по плечу, лев зашатался.

— Ты со зверем поаккуратнее, — не оглядываясь вздохнул мой спутник. Льва этого спереть кто-то хотел, стали его с постамента сковыривать, да разобрались, что он не бронзовый — и оставили, а так точно увели бы.

Лестница была невысокая, но настолько крутая, что поднявшись следом за хозяином к обитым дерматином дверям его жилища, я немного запыхался.

— Прошу! — широким жестом пригласил меня хозяин, открывая дверь.

С приглашением он явно поспешил, поскольку ещё довольно долго возился с замками, которые украшали двери в количестве пяти, или шести штук.

— Сосед, понимаешь, чудит! — в сердцах оправдывался передо мной подполковник, совсем запутавшись в ключах. — Лучше бы звонок починил!

Отчаявшись самостоятельно справиться с обилием дверных запоров, он попытался позвонить, но за дверью ничего и никого не отозвалось. Подполковник оглянулся на меня, виновато развёл руками и загрохотал кулаками в двери.

Сосед подошёл к дверям так тихо, что мы с площадки ничего не услышали. Двери распахнулись настолько молниеносно, что подполковник едва не обрушил очередной удар вместо дверей на толстого и белого пожилого мужичка, похожего на вылезшее из кадушки тесто.

— И чего ты, Мишка, никак с ключами управляться не научишься? заговорил мужичок, странно пришлёпывая нижней губой, отчего казалось, что он сказанные слова пытается поймать на лету и заглотать обратно.

— Ты ещё десяток замков навесь, так я вообще на лестнице ночевать буду, пока их все откроешь — как раз выспаться успеешь.

— А что поделать, Мишенька? — шлёпнул губой сосед. — Времена-то какие, сам знаешь, в органах служишь.

— Я в органах давно не служу, я такой же, как и ты пенсионер.

— Так ты же опять утруждаешься, здоровье не бережёшь, всё вкалываешь, работаешь, нет чтобы заслуженным отдыхом наслаждаться, вот как я, например. Пенсионер должен отдыхать, раз заслужил. Правильно я говорю, молодой человек?

Я пожал неопределённо плечами, посчитав вопрос риторическим.

— Вот видишь, Мишка, и молодой человек того же мнения придерживается! — радостно истолковал по-своему мой жест сосед. — Потрудился — отдыхай!

— Так ведь это, Арик, если потрудился, а я что-то не припомню, чтобы ты себя работой утруждал.

— Закон один для всех, Мишенька. А главный закон у нас — конституция. И она мне даёт право на пенсию и заслуженный отдых…

— Кусок хлеба тебе конституция даёт, чтобы ты с голода не подох, хотя тебе это не грозит. Ты же стажа как такового вообще, кажется, не имеешь? На пенсию ты по старости пошёл, даже стаж не наработав…

— А кому какая разница теперь? Одинаково получаем! По закону!

— По закону, Арик, ты должен бы отдыхать в других местах, с более суровым климатом, а ты в Москве воздух портишь.

— Зачем же ты грубишь, Мишка? Нехорошо так, тем более что молодому человеку пример показываешь. Молодёжь у нас учиться должна…

— Нет уж, Арик, у тебя ему точно учиться нечему.

Подполковнику, как видно надоел этот никчемный разговор, и он прошёл в узкий и короткий коридор, отодвинув плечом соседа, который послушно откатился к стенке. Он стоял, вцепившись во входную дверь, покорно пропуская нас. Потом схватил меня за рукав, и оглядываясь на подполковника, зашептал мне в ухо, привстав на цыпочки. Учитывая мой маленький рост, он говорил мне в ухо, наклонившись к нему сверху. Я инстинктивно отодвинулся, вспомнив о его движущейся губе, испугавшись, что он слизнёт мне ухо.

— Молодой человек! Простите, не знаю вашего имени-отчества?

Я попробовал выскользнуть, но он крепко держал меня за рукав.

— Артур Николаевич, — пришлось нехотя представиться.

Зачем он спрашивал имя-отчество, было совершенно непонятно, наверное, для внутреннего пользования, потому что вслух он их не употребил ни разу за всё краткое время нашей с ним беседы.

— Молодой человек, вы, похоже, с телевидения? — угрожающе шлёпал над моим ухом Арик, заставляя меня втягивать голову в плечи. — Неужели вы будете снимать этого бывшего? Тогда вы спросите и меня, я много могу рассказать про него, мы уже много лет живём по соседству. И почему вы решили снимать про человека, которого со службы чуть не силком выперли.

— Это за что же? — не удержался я.

— За укрывательство и недонесение! — сделав круглые глаза, выдохнул он.

— И кого же он укрывал, и на кого не донёс?

— На меня, — скромно потупил глазки Арик, похожий на лучшего друга Винни Пуха.

— Очень интересно, — пробормотал я, выкручивая с трудом свой рукав.

Очень я удачно зашёл, ничего не скажешь. Не хватало только собирать по коридорам сплетни про соседей. Я заспешил к подполковнику, он уже вошёл к себе в комнату, оставив дверь немного приоткрытой, не стал дожидаться когда Арик начнёт увлечённо рассказывать о том, что его сосед писает мимо унитаза.

Арик семенил следом за мной, периодически умудряясь забегать вперед, что при его комплекции и узости коридора было чем-то из области фантастики, но ему это удавалось, он даже губой за стенки не задевал.

Я вошёл в комнату. Здесь было слегка темновато, но после темноты коридора я разглядел нехитрое убранство, из которого наибольшего внимания достойна была сама комната необычной восьмиугольной формы.

Подполковник отдёрнул шторы на большом окне, и стало светло. Я получил возможность получше рассмотреть всё остальное. Оно состояло из широкой тахты, покрытой клетчатым коричневым пледом, точно такой же плед свисал со спинки кресла старинной работы, удивительно хорошо сохранившемся. В пару к этому креслу возле окна стояло второе, точно такое же. Посреди комнаты расставил резные ноги овальный стол, красиво инкрустированный и тоже отлично сохранившийся. Ещё один стол, тоже овальный, только значительно меньше, на одной ножке, пристроился возле тахты. Он был так же богато инкрустирован.

У одной из восьми стенок прислонился к стене широкой спиной причудливый шкаф, покрытый чёрным лаком, удивительной формы, я такой никогда прежде не видел. Возле него стоял такой же невероятных черноты и блеска секретер.

Довершали убранство широченные резные двери встроенного в стену шкафа, и конторка возле окна, вся обшарпанная, на которой покоилась высохшая чернильница и лежала старенькая ученическая ручка со вставкой. Там же лоснилась боками бутылочка чернил и лежала коробочка перьев. Пол был выложен, так же как и столы, инкрустацией, или мозаикой.

Я так и застыл при виде всего этого музейного великолепия. Подполковник уже уверенно хозяйничал в комнате, даже не разувшись, только бросив тяжелое и влажное своё пальто на тахту.

— Чего стоишь? Проходи, — подбодрил он меня. — И двери закрой.

Я оглянулся, прямо передо мной возникла круглая физиономия Арика, и я поспешил последовать совету хозяина комнаты, закрыв плотно двери в коридор. Последнее, что я при этом увидел, были скорбные и молящие глаза Арика. Но я был беспощаден, придавив двери для верности спиной.

— Чего ты там у дверей жмёшься? Проходи, — махнул подполковник. Проходи, Артур.

Во даёт дед! Я думал, он на нас ноль внимания, а он всё слышал. Профессионал. Я стал стаскивать ботинки.

— Не разувайся, — посоветовал подполковник. — Полы холодные, а тапочки только одни, да и те куда-то подевались, гостей тут давненько не водилось.

Судя по гулкому эху, сопровождавшему наши разговоры, в этой комнате и хозяин редко гостил.

— По таким полам в обуви ходить страшно, — засомневался я.

— А ты не боись, иди смелее.

— Это вам от старых хозяев осталось? Не наследство, случайно? вспомнил я свои фантазии.

— От каких хозяев? — переспросил подполковник, увлечённый поисками чего-то в чудном шкафу.

Он оторвался на секунду и посмотрел на меня растерянным взглядом.

— Ах, ты вон про каких хозяев говоришь! — сообразил он. — Нет, в моём роду, увы, таких родственников не значится. Мои родители и все предки насколько я знаю, из Владимирской области, крестьяне у нас предки. Так что в этом домишке им вряд ли пришлось пожить, разве что в качестве крепостных, или слуг. Я сам тут, по сравнению с вечностью, недавно живу. От прежних жильцов даже паркета не осталось.

— Что, даже паркет сняли?

— А что ты удивляешься? Забыл, какие времена были? Ничего же достать невозможно. Но только это не они. Это сосед мой, Арик, весь паркет выковырял, ручки медные с дверей пооткручивал. Даже с окна медные петли снял.

— Откуда же такой паркет взялся? Сейчас такого не делают.

— Ещё как делают! — весело рассмеялся подполковник. — Вот эти вот столы — русский ампир, редчайшая работа. Я знаю, что точно такой стол стоит в музее-усадьбе Кусково, даже знаю, кто его сделал. Только там он проходит по восемнадцатому веку.

— И вы не заявили? Это же обман!

— Может, и так. Только стол этот через экспертизы прошёл, бумагами и печатями подтверждено его музейное происхождение. Так что…

Он с печалью развёл руками, но глаза при этом смеялись.

— И что — всё, что в этой комнате — не антиквариат?

— На антиквариат у меня никаких заработков не хватило бы, чтобы антиквариат покупать, мне пришлось бы прямо противоположным делом заниматься. Всё это — новодел, как говорят мастера. А делали его удивительные люди — реставраторы. Руки у них золотые. Вот эти столы и кресла — в стиле "Русский ампир" сделаны, точнейшая копия музейная. А вот эти чёрные шкаф и секретер — мебель Буль, очень недолгое время бывшая в моде, но её разругали за безвкусицу, и она пропала. А потом вошла в моду и за ней стали гоняться. Только она очень дорогая, потому что крайне недолговечна, сделана из лака. Тоже реставраторами, — предупредил он мой вопрос, — и тоже — новодел.

— Неужели всё это сделано сегодня?

— Увы, но это так, — явно довольный, рассмеялся хозяин, выуживая из секретера бутылку коньяка, бутылку водки, рюмки и ставя всё это на стол. Кроме вон той конторки, она настоящая, старой работы, хотя, зная положение дел и возможности наших умельцев, поклясться не могу.

— А откуда всё это у вас? На заказ делали?

— Только кое-что, остальное — подарок. Такая мебель и новая дорогого стоит.

— Ничего себе подарочки вам делают! — ахнул я, вспомнив почему-то слова Арика об увольнении из органов подполковника.

— Думаешь, не за подарки ли меня на пенсию отправили? Нет, не за подарки. За Арика этого. Он всю жизнь, гад, краденое скупал. И нигде по нашим данным не проходил. Осторожный был, сволочь. Попался совсем случайно, кто-то заложил его из молодых воров. Приехали с понятыми, с обыском, всё как положено. Комната у него набита была, я тебе доложу, под самое некуда. По прежним временам его бы, голубчика, раскрутили, а тут то ли взяться как следует не смогли, то ли откупился, говорят, богатый зять адвоката хорошего купил. Словом, получил он мизер, часть которого отсидел в предварительном заключении, а остальное скостили ему по амнистии, которых у нас хватает. Он попал под амнистию, как впервые судимый.

— А при чём тут вы?

— Как это при чём? Нашлись доброхоты, стали писать про то, что я жил под одной крышей с преступником, не мог ничего не видеть, значит покрывал его. Начальство моё сначала отмахнулось, но письма шли и шли, пришлось назначать служебное расследование, а раз так, то все решили что дыма без огня не бывает, стали всякие слушки да разговоры по конторе нашей бродить. Тут я сам пришёл к начальству и говорю, что так дальше нельзя. И подал в отставку по выслуге лет. Меня не удерживали, части у нас особые, сам знаешь. Для нас чистота рядов многое значит.

— А вы разве не могли оправдаться, объяснить?

— Мог, наверное, только зачем? Написали бы ещё, и ещё. Раз уж взялись. Те кто затеял эту бодягу, знали что делали.

— А как мебель у вас появилась? — перевёл я разговор.

— Мебель, брат, это целая история, расскажу как-нибудь потом, при случае, если будет интересно. Там такой сюжет! Как в детективе. В двух словах не расскажешь. Там всё перемешалось, и жульничество, и жажда разбогатеть, и жажда славы, и рэкет, и международные бандиты. Та ещё эпопея! А в центре оказались мастера-реставраторы. Вот они мне по окончании всей этой истории и навертели мебели этой. Привезли, выгрузили и обратно взять отказались, поклялись, что если не возьму — вытащат всё во двор и сожгут.

Посмотрел я на эту красоту и пожалел, взял. Сожгли бы, черти, — почти восхищённо сказал он.

Я хотел ещё что-то спросить, но подполковник ушёл на кухню, откуда вернулся с большим подносом, на котором стоял горячий кофейник, накрытый полотенцем, и две тарелочки, одна с хлебом, другая с нехитрой закуской: колбасой, сыром, солёными огурцами, порезанными вдоль, а не колечками. И ещё на подносе было блюдечко с нарезанным лимоном.

Хозяин усадил меня в кресло, пододвинув его к столу-красавцу, на который и сгрузил тарелки и кофейник, оставив поднос прямо возле стола, прислонив его к резной ножке.

— Давай, Артур, помянем моего племянника, а твоего соученика — Васю.

Он молча предложил мне на выбор водку, или коньяк, от водки я отказался, тогда он налил коньяк в два больших фужера до половины, и отдельно — водку, накрыв стакан куском чёрного хлеба.

— Ну, давай, — приподнял он фужер.

— Да я Васю не очень хорошо знал. В школе мы очень дружили, а потом почти и не встречались — время какое-то суетное, всё некогда, всё бегом.

— Ничего, я его тоже почти не знал, даром что племянник. У нас сестрой отношения не самые сердечные, мы как-то домами мало общались. Так, встретишься порой, в праздники перезвонишься… Давай выпьем за Васю, правильный был парень.

Он помолчал, словно куда-то отошёл, тут же встряхнулся, поднял повлажневшие глаза и выпил, не чокаясь, свой коньяк махом. Я сделал так же. Мы взяли по кружочку лимона, засунув в рот. По телу разливалось приятное тепло, во рту был вкус коньяка и лимона, тяжёлой, тугой волной алкоголь слегка ударил в голову.

Подполковник наполнил опять до половины фужеры, и мы сидели, наслаждаясь теплом, и коньяком, который я по примеру хозяина, мелкими глотками пригубливал перед глотком горячего кофе.

— Ты, Артур, давай ешь, тебе согреться надо. Чего это ты один снимаешь, без корреспондента, ты же солидную студию представляешь. Я у тебя символы НТВ видел. Или нет?

Он скосил на меня глаз. Хитрый, чёрт! И умный. Всё заметил, хотя ему и не до меня было. Профессионал! Я собрался ответить, но обнаружил, что не помню его имени отчества.

— Простите, не могу вспомнить, как ваше имя-отчество, давно я вас видел, не запомнил.

— Мы с племянником были на «ты», давай и с тобой так же. Не люблю, когда меня по отчеству зовут, стариком себя чувствую. Тем более, что мы с тобой, можно сказать, породнились сегодня, ты, можно сказать, боевое крещение получил. Так что зови меня Михаилом. Лады?

А что мне оставалось? Я со вздохом согласился, хотя душа моя не прыгала при этом от восторга.

— Я действительно связан с НТВ, только я там числюсь внештатным корреспондентом. Мы с другом сняли несколько сюжетов, три уже прошли в разных передачах, случайно возле кафе во время взрыва оказался. Шёл как раз к другу своему, мы должны были поехать к дядьке одному, поснимать. Дядька этот большой чудак, он живёт в пригороде, в частном домике, построил во дворе кузницу и куёт в ней старинное оружие, кольчуги, копья, даже украшения старинные, всё по образцам, ремесло восстанавливает. К нему иностранцы приезжают, покупают оружие для коллекций.

— И он продаёт?

— А как же? — удивился я. — Жить ему надо? Металл покупать, инструменты там…

— Вот опять за границу уходит мастерство. Хорошо ещё, что сам не уехал. Предлагали, наверное, господа иностранцы?

— Я не знаю, я его сам ещё не видел, только фотографии, его Серёжка нашёл, приятель мой.

— Да уж наверняка приглашали, если мастер классный.

— А вы откуда знаете?

— Мне приходилось с мастерами дела иметь. Они же все одиночки штучные люди, их по пальцам пересчитать можно. Вот вокруг них и вертится всякое вороньё. Помог я как-то одному реставратору, тому, который столы эти делал, а потом стал поневоле специалистом по таким делам. То на них рэкет наехал, то ещё чего. Много всего там было. Им в милицию идти в лом, а ко мне — вроде как по знакомству. Я же не следователь, вот ко мне и обращались. В свободное время помогал, как умел, и стало это моей личной жизнью. Если интересно — расскажу после, только не перед видеокамерой…

Нас прервали резкие сигналы, вызывал сотовый телефон. Подполковник встал, подошёл к пальто, достал, порывшись по карманам, трубку и включил её. Я привстал, собираясь выйти, не желая мешать разговору, но он только замахал на меня свободной рукой, сиди, мол.

— Слушаю, — буркнул он в трубку, весьма не любезно.

Но тут же лицо его несколько просветлело.

— Здравия желаю, Виктор Павлович, — прогудел он. — Я домой забежал на минутку… Что? На сегодня свободен? Спасибо, я как раз хотел попросить недельку за свой счёт, хочу пощупать тут кое-что, не чужого человека убили всё же. Дашь мне недельку? Хорошо, спасибо. Ты, если что будет поступать по этому делу, свистни мне, добро? Ну спасибо тогда, я забегу по дороге и буду позванивать. Помощь? Да нет, если только информацией. А так пока ничего не нужно, пока сам справлюсь, а там видно будет, может и не найду ничего.

Он слегка повернулся ко мне и подмигнул заговорщически. Потом продолжил беседу с начальством, как я догадался.

— Я тут прижал одного, ты слыхал про взрыв в кафе «Прага»? Ну так вот, там убили Зуба, похоже, что его молодчиков это дело. Ты позвони по своим каналам, может что узнаешь. А я, естественно, по своим.

Что узнал? Да почти ничего, но дело с душком. Зуб принял заказ в слепую, его бандиты что-то заподозрили, когда на месте попали в заваруху смылись куда-то вместе с пацаном. Кстати, заказывали мать этого пацана. И потом надо предупредить отца, что заказчик велел убить мальчика и тех, кто приедет за выкупом. Всех. Желательно и тех, кто участвовал в захвате мальчика.

Да нет, не бред. Узнай, что есть на бандитов по кличкам Блин, Слон, Костыль и Губа. Кто-то из них убит. И ещё — в кафе шорох навёл некто по кличке Соколик, как говорил мне авторитетный товарищ, вроде он не из блатных, похож на кого-то из нашей конторы. Узнай что сможешь, ладно? Как раз вызывают в милицию? Вот и славно, потом перезвони. Помощники мне не нужны, у меня уже есть один помощник.

Он без тени улыбки посмотрел в мою сторону. Я едва не подавился горячим кофе, настолько это было неожиданно. Острых ощущений с меня на сегодня и на ближайшую мою жизнь было вполне достаточно, о продолжении приключений я как-то не задумывался. Но подполковник был из тех людей, которые молниеносно принимают решения не только за себя, но и за других. За меня он уже решение принял с перевесом в один голос, назначив себе право двойного голоса.

— Послушай, — продолжал как ни в чём ни бывало подполковник. — Ты не подскажешь, как связаться с мужем убитой женщины, отцом мальчика…

Пока не знаешь, с места ещё не приехали твои ребята. Хорошо, хорошо. Жду твоего звонка. Пока буду дома, — он глянул на часы. — Где-то ещё с полчасика точно. Хорошо, дождусь.

Он отключил телефон и вернулся к столу.

— Ну что — поможешь мне? — опережая моё возмущение, спросил он, глядя на меня вопрошающе.

Как я мог сказать «нет»? Я сказал «да». Но попробовал сделать слабую попытку образумить его.

— Я готов помочь по мере сил, но сил-то у меня и нет. Я даже в армии не служил и на турнике больше одного раза не могу подтянуться… Мышцы у меня слабые…

— А в голове? — участливо поинтересовался подполковник.

— Что в голове? — тут же «купился» я.

— В голове тоже мышца слабая?

— С головой вроде всё в порядке.

— Ну вот видишь, я же тебя не мебель передвигать прошу помочь. Я тебя прошу помочь мне найти бандитов, которые убили моего племянника и твоего друга Васю, убили женщину, украли у отца сына и ещё бог знает чего натворить могут.

— Я же не сыщик, — слабо воспротивился я, понимая уже, что согласен.

— А я что — сыщик, что ли? Да и помощь мне нужна в основном техническая.

— А, это сходи туда, принеси то, так что ли?

— И это тоже, — не стал он спорить. — Но не только это.

Он подошёл к стенному шкафу и отворил причудливой резьбы дверцы замысловатым ключом, который поворачивал сколько-то раз в одну сторону, потом сколько-то раз в другую и так несколько раз, пока дверцы не открылись. Это был настоящий стальной шкаф, только сверху облицованный деревом. Половина шкафа была открыта, там висела одежда на плечиках, а сверху на двух полках лежало постельное бельё и ещё что-то, словом обычный гардероб, а вторая половина была загорожена ещё двумя металлическими дверцами. Он поколдовал и с ними, открыл одну, и я ахнул — в небольшой стойке стояла пара помповых ружей и автомат Калашникова. На полке ниже стояло несколько защитного цвета металлических коробок. Такие же коробки стояли и на двух полках сверху.

Подполковник порылся в одном из металлических ящиков наверху, что-то достал и сунул за пояс. Потом запер дверцы и вернулся к платяному шкафу, из-под вороха белья достал какие-то ремни. И, заперев двери, вернулся к столу, выложив на него торжественно пистолет, две обоймы и подплечный ремень с кобурой, пододвинув всё это широким жестом мне.

И пока я рассматривал оружие, обдумывая ситуацию, он налил наши фужеры ещё на половину и аккуратно закрыл пробку на бутылке.

— Ну так как, поможешь мне? — спросил он, поднимая бокал.

И выпил содержимое, не ожидая ответа.

Я последовал его примеру, и пока медленно жевал лимон и обдумывал свой категорический отказ, зазвонил телефон. Я вопросительно взглянул на хозяина.

— Это в коридоре, — пояснил он. — Общий, квартира-то коммунальная, а сотовый это, брат, служебный, для деловых бесед. Ты посиди, я послушаю.

Он пошёл в коридор, но открыв двери вернулся, звонок оборвался.

— Сосед взял. Раз не зовёт, значит его. Ну что — пошли? — даже не спрашивая больше о согласии, считая вопрос исчерпанным, пригласил он.

Подошёл к креслу и стал натягивать пальто. Я встал, не зная что сказать, повертел в руках ремень с кобурой, попытался его приладить, но конструкция ремней была слишком хитрой для меня. Подполковник подошёл и молча приладил кобуру под левое плечо. Я помахал руками, ничего мне не мешало. Он взял со стола пистолет, оттянул ствол, загоняя патрон в патронник, поставил оружие на предохранитель и протянул рукоятью в мою сторону.

— Владей. Обращаться умеешь?

— Я оружие хорошо знаю, — обиделся я.

— Откуда? — с интересом посмотрел он. — Ты же в армии не служил.

— У меня отец — кадровый военный. Я в военных городках вырос. И стрелял неплохо, пока зрение не испортилось.

— Ну, метко стрелять можно и с закрытыми глазами.

— Это как это?

— Покажу потом как. А пока пошли.

Он протянул мне две обоймы, я засунул их в сумку с видеокамерой, мы вышли в коридор, где столкнулись с круглым, как глобус, Ариком. Он стоял у телефонного аппарата, стоявшего на прибитой к стене полочке о чём-то задумавшись.

— Ты чего, Арик? — спросил подполковник. — Случилось что?

Арик поднял голову, его благодушное лицо исказила гримаса злобы, от напускного радушия не осталось и следа.

— Случилось! — со злостью огрызнулся он. — Дочку мою утром убили какие-то мазурики. А ты вместо того, чтобы ловить кого следует, дома водку пьёшь, молодёжь спаиваешь. Напишу вот про тебя…

— Да у него самого… — начал я, но подполковник сжал мне плечо так, что я едва в штаны не написал, и я прикусил язык.

— Может быть, помочь чем надо? — спросил осторожно подполковник.

— Надо! — почти прокричал Арик. — Только ты знаешь, сколько похороны нынче стоят?!

Лицо его пошло лиловыми пятнами, он астматически задыхался, в самых уголках рта, едва заметно, выступила пена. Подполковник посмотрел на него сверху вниз, и как-то мимо, слегка отодвинул плечом и пошёл к выходу. Я последовал за ним, и едва не разбился вдребезги о неожиданно остановившуюся и окаменевшую спину.

— Где и когда убили твою дочку? — не оборачиваясь спросил он у Арика.

— Какое твоё собачье дело?! — по инерции огрызнулся тот.

— Ты не собачься, дружок, я этого не люблю, ты же знаешь. Зять твой на Ярославском шоссе живёт?

— Ну?

— Да не нукай ты! Отвечай толком.

— На Ярославском. А ты что, опять в милицию подался?

— Эх, ты, милиционерами рождаются, а человек, как известно — только один раз может родиться. Дай мне телефоны твоего зятя.

Арик заколебался.

— А за какой такой надобностью? — подозрительно сощурился он. — Ты же пенсионер, какое ты имеешь отношение к этому делу?

— Прямое! — громыхнул, словно кулаком по столу, подполковник. — Там моего племянника убили, между прочим. И если ты не будешь мне помогать — я следствию доложу о том, как ты тут о стоимости похорон рассуждал.

— Я теперь могу о чём угодно рассуждать. У нас свобода слова. И потом, я разве виноват, что нас нонешняя власть довела до того, что мы живём, как нищие?

— Это до чего же тебя власть довела? До свободы слова? Для тебя никогда хорошоей власти не будет, потому что тебе и старая власть воровать мешала, и новая это дело не очень поощряет. Ты давай, содействуй, а не то я много тебе неприятностей могу доставить.

— Это каких таких неприятностей?

— Ну, например, могу рассказать, как ты деньги вымогал у дочки, пока тебя зять на место не поставил. Я же слышал, как ты её по телефону шантажировал мерзко, грозил родной дочке, что если она тебе денег давать не будет, ты мужу её небылиц наплетёшь, мол, отцу он не сможет не поверить. Было это?

— А ты докажи!

— Это ты доказывать будешь. Зять при мне приезжал с охраной, с тобой разговор имел крутой. Я, кстати, всё спросить хотел, ты почему потом почти час в туалете сидел?

— А ты не мог остановить безобразие, купили тебя, наверное, зять мой с его бандитами.

— Так ты даёшь мне телефоны зятя? Или…

— Да на, подавись, — он схватил с полочки возле телефона ручку, листок и стал быстро писать.

— Кстати, как зять с дочкой твоей жили, ты не в курсе? — глядя в сторону, спросил подполковник.

— А, вот что тебе интересно! — обрадовался Арик. — Я к ним в спальню не заглядывал. А дочка моя часто на него жаловалась. Особенно в последнее время…

— И на что же она жаловалась тебе? — подполковник спрашивал как бы нехотя, но я чувствовал, как он весь напрягся.

— На что жаловалась? Угрожал он ей, вот на что.

— А чего он ей угрожал? Просто так, что ли? Может, были причины?

— Причины-то? Как не быть! Были у него причины. Страховаться она не хотела. — Это почему же? — полковник так и стоял спиной к Арику, не отпуская дверной ручки.

— Ты чего, Мишка? Совсем глупый стал? Для чего страхуются не знаешь?

— Знаю, почему не знаю. Только что в этом такого?

— Ты брось придуриваться, — разозлился Арик. — Он хотел, чтобы она застраховалась на большую сумму денег. На очень большую.

— Так он и сам мог её застраховать.

— Сам не мог. Он хотел, чтобы она сама застраховалась. И даже сам на большую сумму застраховался, чтобы её убедить…

— Ты когда дочку видел в последний раз? — неожиданно резко обернулся подполковник всем корпусом к растерявшемуся Арику.

— Давно я её не видел, — засуетился Арик.

— Когда же она тебе про страховку рассказала?

— Да пошёл ты, Мишка! Не буду я с тобой разговаривать…

— Будешь, Арик! Как миленький будешь. Тебе лучше со мной поговорить, чем со следователем. Давай быстро колись, некогда мне. Только чтоб без вранья! Я знаю, что зятя ты ненавидишь за то, что он тебя к порядку призвал и пообещал за шантаж голову отвернуть. Говори.

— Так чего говорить, если ты мне не веришь?

— Это у меня служба такая — доверять, но проверять. Давай, пой.

— Да нечего особо рассказывать. Встретил я её на улице, в кафешке тут недалеко, она домой ко мне не хотела заходить, а я к ним не хожу.

— Небось, опять денег у неё выцыганил?

— Она сама мне дала немного. Я ей только и сказал по телефону, что нельзя отца родного забывать, родителю помогать надо, если уж заделалась миллионершей.

— Так уж и миллионершей!

— А то! Так вот, она мне и рассказала, что муж её застраховался на большую сумму денег, на какую не сказала, и спросила меня, стоит ли ей страховаться, что муж предлагал.

— Ну и что ты ей присоветовал?

— Я ей и сказал, что как только она застрахуется, муж её сразу же утопит, или чего ещё с ней сделает. У него вон какие головорезы служат.

— А она что ответила?

Арик сердито посопел, покосился в сторону, но ответил честно:

— Она сказала, что я всех под свой росточек меряю.

— Правильно она сказала, Аристарх. Давай телефоны. Это он тебе позвонил?

— Кто же ещё? — протянул мне Аристарх бумажку с телефонами.

Я взял её и передал подполковнику. Тот сунул бумажку в карман и вышел на лестницу, я проследовал тем же путём, как кораблик за ледоколом.

Во дворе подполковник сразу же затащил меня за угол и стал набирать номер по бумажке на сотовом телефоне. Ему пришлось повозиться, пока его соединили, искомого человека не было на месте, и подполковника отсылали от телефона к телефону, которые он старательно записывал на листочек, отчего тот вскоре стал похож на маленькую телефонную книгу. Наконец его соединили.

— Господин Кораблёв? — вкрадчиво промурлыкал подполковник. — Вас беспокоит подполковник Капранов. У меня к вам несколько вопросов. Что? Только в присутствии адвоката? Помилуйте, мне не хотелось бы утруждать вас и приглашать к нам… Ах, вас это не затруднит. Тогда попробуем по-другому. Нас никто не слышит? Это точно? Я спрашиваю так потому, что это в первую очередь в ваших же интересах. Хорошо. Я веду расследование убийства вашей жены и похищения сына, так сказать, частным образом. Нет, я не прошу оплатить мне расходы. Дело в том, что в перестрелке погиб мой племянник, он нёс охрану в вашем доме. Не стоит, не извиняйтесь. У меня всего несколько вопросов. Почему вы так поздно позвонили отцу вашей жены? Что?!

У подполковника отпала челюсть, мне даже показалось, что я услышал как она стукнула его по коленкам. Но надо отдать ему должное, он быстро справился с замешательством.

— Погодите, погодите, только что отец вашей жены, он по случаю мой сосед, сказал что вы позвонили ему и сообщили о смерти его дочери. Вы с ним давно вообще не разговариваете? Тогда нам с вами нужно срочно встретиться. Не видите необходимости? А если я скажу, что речь идёт о страховке на крупную сумму? Вы понимаете, как это может быть неправильно истолковано не в вашу пользу?

Вы передумали и готовы встретиться? Где и когда?