"Лев Исаевич Славин. Наследник" - читать интересную книгу автора

"Театре миниатюр", ни даже в балаганах на Куликовом поле, где в пасхальные
дни безголосые теноры состязались с ревматическими акробатами. Но ловкость,
с какой он проделывал свои манипуляции, заслуживала какого-нибудь титула.
Это были манипуляции над законами Российской империи. Грузные, нечеловечески
важные, они приобретали в его грациозных руках летучесть жонглерских шаров.
Мне стало грустно, ибо давно уже я чувствовал влечение к гуманитарным
наукам. Я мечтал об историко-филологическом факультете, в частности об
отделении древних литератур. Я любил латынь, культуру августовского века,
Сатирикон, Светония. Между тем, переступив порог квартиры Квецинского, я
понимал, что переступаю порог медицинского факультета, костлявого,
исполненного вони.
Квецинский сам открыл нам дверь: щекотливость его дел не допускала
присутствия в доме слуг. Мы увидели маленького изящного господина с лицом
усталым и скучающим. Он был в смокинге, белая грудь рубахи топорщилась с
важностью, необходимой при его малом росте.
Очутившись впервые в кабинете знаменитого Квецинского, я с любопытством
огляделся. Тогда, в зиму 1916 года, вошли в моду предметы военного обихода.
Считалось хорошим тоном иметь пепельницу в виде орудийного стакана,
накрывать бумаги осколками снаряда, оправлять карандаши в ружейные гильзы. В
кабинете Квецинского эта бутафория войны приобретала необыкновенные размеры.
Настоящие патроны, а не только гильзы, отшлифованные, с капсюлями, в
разнообразных комбинациях, образовывали чернильный прибор. Предложив нам
сигары, он выстрелил в дедушку из маузера, который вдруг оказался бензиновой
зажигалкой. Мы стряхивали пепел в ручные гранаты и вешали шляпы на штыки.
Всюду валялись орудия смерти, обезвреженные, прирученные. Портрет царя в
солдатской фуражке висел на стене среди винтовок - германских, австрийских,
японских. За всей этой воинственной обстановкой едва различим был маленький
рояль розового дерева. Квецинский был пристрастен к сентиментальным романсам
(Мендельсон, Гречанинов) и исполнял их достаточно хорошо, чтобы выступать на
благотворительных вечерах в пользу раненых воинов, - разумеется, без всякого
гонорара, единственно, из патриотического порыва.
Дедушка опустился на стул, с отвращением поглядывая по сторонам.
- Моему внуку нужно поступить на медицинский факультет, - сказал он
коротко.
- Пана Сергея влечет медицина? - грациозно спросил Квецинский, не
принимая делового вызова. Он любил длинные изящные беседы, полные деликатных
намеков.
Но дедушка не расположен был к любезничанью. Обстановка его ужасала.
- Сколько? - спросил он нетерпеливо.
- Пятьсот, - холодно ответил Квецинский.
- Двести! - резко сказал дедушка. - Я не поставщик сапог. Не спекулянт
на сахаре. Не фальшивомонетчик.
Квецинский ничего не ответил и, скучая, стал вертеть в руках безделушку
в виде противогаза. Дедушка вздрогнул и согласился.
- Завтра пришлите мне следующие документы, - сказал Квецинский и начал
загибать свои тонкие белые пальцы пианиста и шулера, - справку от
полицейского участка о вашей нетрудоспособности, заверенную господином
участковым приставом. Если пристав пану не знаком...
- Он у меня на жалованье, - сухо сказал дедушка.
Квецинский одобрительно склонил голову.