"Светослав Славчев. Дело "Вагон 22051"" - читать интересную книгу автора

широким смуглым лицом и черными, как смоль, волосами. На какое-то мгновение
он застыл, вытянув вперед, словно защищаясь от света, руки.
И тут случилось неожиданное. Мужик вывернулся, как кошка, молниеносно
схватился за ручку вагона, оттолкнулся и, сжавшись в комок, выпрыгнул из
вагона. Это был невероятный, акробатический прыжок! Если бы только это! От
резкого толчка дверь скользнула по желобу, сумрачный прямоугольник начал
уменьшаться и совсем исчез.
- Десятый, останови поезд! - крикнул Минковский. В два прыжка он
очутился у двери, ухватился за ручку и оттолкнул дверь. Несколько секунд
были потеряны.
В лицо бил холодный встречный ветер. Рядом с вагоном бежали навстречу
черные силуэты деревьев придорожного леса. Поезд карабкался вверх, скорость
была небольшая, но не зная местности прыгать на ходу было нельзя.
Завизжали тормоза, вагоны тряхнуло. Минковский посветил на ступеньку, -
она была довольно низко и чуть левее двери - ухватился за ручку, и,
повернувшись, встал на подножку. Выбрав место, как ему показалось, поровнее,
он сконцентрировался и бросился вперед в направлении движения поезда.
Прыгнул удачно, он сразу это почувствовал, но когда он катился кубарем
с откоса, фонарь, прикрепленный ремешком к плечу, больно ударил его в грудь.
Минковский вскрикнул, ухватился за ударенное ребро. Было больно, но терпимо.
"Все на месте, ничего не сломал!" - пронеслось у него в голове. Поезд
остановился немного дальше, метрах в пятидесяти от него. Светились
сигнальные огни последнего вагона, отчетливо слышалось глухое ворчание
дизеля. Свет фар бил в сторону. Яркие и нереальные, как в театральной
декорации, выскочили белые стволы оголенных берез с низким густым подлеском.
Немного поодаль возвышался холм, на котором виднелись полосы нерастаявшего
снега. Было пустынно и неприятно.
Послышались шаги человека, бегущего по гравию обочины, приближался свет
еще одного фонаря.
- Сюда, сюда! - крикнул Минковский.
Вдоль березовой рощи вилась тропинка. Куда она вела, нельзя было
разобрать, но куда-то все же вела, и вор, вероятно по ней и убежал.
Светя перед собой фонарем, Минковский побежал по тропинке. Светлый круг
заплясал перед ним. С каждым шагом ребро болело все сильнее, он мысленно
проклинал его, но, стиснув зубы, заставлял себя бежать дальше. Его душила не
только боль, но и злость. Черт его дернул спешить! Думал, что ворюга у него
в руках, что ему не спрыгнуть с поезда. А оно вон как вышло.
"Чтоб тебе неладно было, гадина!" - проклинал его Минковский. Такой
прыжок! Да после такого сальто-мортале он должен лежать переломанный
где-нибудь здесь, на тропинке или, стеная от боли, прятаться в придорожных
кустах.
Но вокруг никого не было. Злость сменилась гневом, а потом, когда
воздуха в груди уже не доставало и он был вынужден остановиться от боли, она
сменилась разочарованием.
Минковский остановился. Посветил фонарем справа и слева от дорожки, она
стала совсем узкой, уходя круто вверх по холму. Ветер швырял бурые листья.
Не было никакого следа, похоже, ни один человек не проходил здесь. Слева, по
другую сторону линии простирались поля, на которых давно была убрана
кукуруза и только кое-где торчали сломанные стебли. Надо быть сумасшедшим,
чтобы броситься в темноту через раскисшее поле, полное острых кукурузных