"Алексей Слаповский. Вещий сон (Детективная пастораль)" - читать интересную книгу автора

Именно потому, кстати, рассказ его дается в изложении, а не в прямой
речи: при волнении Гнатенков слишком матерился. Убери матюги - получится не
то, а с ними - нехорошо; не желаю ввязываться в споры об употреблении
ненормативной лексики, но знаю точно: глаз русского человека гораздо
стеснительней уха, и напечатанные неприличные слова его коробят. Может, тут
сказывается давнишнее мистическое уважение к печатному и даже писаному
слову, - помня об этом уважении, прекращаю свои рассуждения, не начав их.
Бог спас Илью. Плач детей показался ему ангельскими слезами, сумерки за
окном - предвестием расплаты на небесах, серое лицо домоуправа - личиной его
собственных, Ильи, грехов.
И он принес домоуправу судно, хоть и с опозданием, он переменил ему
белье, обмыл его, тяжелого, как труп, потому что тот трупно окоченел от
ужаса. Сделав это, пожав руку домоуправу, он молча ушел.
Он ушел и пошел на вокзал покупать билет к Северному морю, чтобы стать
там рыбаком, после среднеазиатской жары ему хотелось прохлады. На вокзале он
увидел красивую женщину с девочкой. Он их сразу же полюбил, почувствовал
себя отцом и мужем, он подошел к ним. Выяснилось, что женщина приезжала
хоронить тетку и вот никак не может достать билетов обратно до станции
Сиротка, откуда можно пешком добраться до дома или на попутной машине. Илья
достал им и себе билеты до станции Сиротка, в поезде женщина рассказала, что
муж ее умер от простейшей операции аппендицита: заражение крови. Илья
сочувствовал до слез, то и дело выходил в тамбур курить, и женщина от его
волнения тоже заволновалась. Он проводил их, сойдя на станции Сиротка, до
дома и остался в доме.
- И вы, б..., не поверите, через три, сука, года они и Тоню мою
зарезали, б..., при той же самой, ... ее мать, операции - может такое быть?
Хирург в ногах у меня валялся, просил простить, б...!
Илья простил его, но запретил быть хирургом, и тот устроился в
санитарно-эпидемиологическую службу, где, по слухам, пьет и злоупотребляет
служебным положением: берет взятки, причем не из криминальных наклонностей,
а от скуки. Илья Трофимович все собирается найти досуг, поехать в город,
встретиться с ним и поговорить серьезно и навсегда.
А пока Тоня была жива, он, не чая души в ней и дочери, отремонтировал и
расширил дом, ударно трудился в совхозе дояром и вообще стал в сельском
хозяйстве чуть ли не самым авторитетным человеком, дойдя до всего не
крестьянской натурой и опытом, а одной лишь любовью. После смерти жены он
все заботы обратил на дочку.
И вот ей стало восемнадцать лет. Илья Трофимович созвал гостей со всего
села на день рождения дочери, а утром над речкой Ельдигчей на суку повесился
молоденький парень Валера Куприянов. Одет он был в строгий костюм, а в
кармане его нашли записку: "Катя выходи за меня замуш не то повешусь". Катя
ничего о любви Валеры не знала, записку он ей не показывал.
Через неделю Катю, гуляющую вечером по-над рекой, подстерег бывший
механизатор, а теперь вольный сельский мастеровой по производству пчелиных
ульев, степенный мужчина Валентин Евсеевич Рогов, напал, связал (она
молчала) и сказал: "Ты, Катя, прости. Я тебя сейчас аккуратно изнасилую,
потому что иначе ты за меня замуж не пойдешь, я пожилой, и жена у меня, хоть
и без детей из-за ее бесплодия. А мужчина я удивительный, ты поймешь
сейчас". Но понять Катя не успела. По совпадению с той же целью, в том же
месте и в тот же час Катю подстерегал Алексей Сливин, ровесник и бывший