"Алексей Слаповский. Гибель гитариста" - читать интересную книгу автора

дешевеньким, бреется отец, и вот так по животу - снизу вверх... снизу
вверх... Кровь? Кровь!.. Красивое облачко... И совсем не больно, не
страшно. Приятно даже. Обязательно это сделаю - но когда будет причина.
Серьезная и красивая причина. И сама я должна стать старше, красивее... И
буду лежать в розовой воде... Но сперва я должна стать старше и красивее. Я
буду гораздо красивее Эльвиры Нагель... Хотя зачем ждать? Может, то и
хорошо, что мне пятнадцать лет. Старички, они любят незрелое. Андрей
Андреев - старичок, хоть и молод еще. Сопляк-мальчишка. Смешно вспомнить,
как я пришла к нему. Засуетился, стал что-то говорить, спрашивать, я
сказала, что хотела сказать, он испугался и обрадовался, потом забыл про
испуг, стал уже с удовольствием все делать, спрашивал, не больно ли, такой
заботливый! Мне было все равно. Он очень удивился, когда я сказала, чтобы
он обо мне навсегда забыл, я больше никогда к нему не приду. Он чуть на
колени не упал. А я сказала: нет. Я сказала: я всего лишь использовала тебя
как средство. Он озверел и хотел убить меня из пистолета. Я сказала:
стреляй, сволочь! - повернулась и гордо вышла, а он выронил пистолет и
зарыдал, ломая пальцы... Я ждала неделю, пока все заживет. Я пришла к нему.
Я ведь понимала, что девчонкой Денису Ивановичу совсем не нужна. Он скажет:
я не могу, учитывая твой возраст и невинность. А я захохочу (он залюбуется
ослепительно белыми зубами): вы слишком обо мне хорошо думаете, Денис
Иванович! Я женщина! - и гордо вскинула голову. Он побледнел. Он сказал:
да, я люблю, люблю тебя, но я боюсь осуждения людей и общества, ведь тебе
всего пятнадцать лет. Я сказала: для любви нет возраста! Он согласился, но
что-то его останавливало. Я воскликнула: из тебя пьют кровь все, кто вокруг
тебя! Одно твое слово - и я уничтожу их - и ты будешь свободен, мы уедем с
тобой туда, куда ты захочешь. Тут я схватила нож, и он невольно залюбовался
сверканием лезвия, сверканием таким же, как ее глаза. "О, нет, - сказал
он. - Ты не понимаешь, сколько светских условностей обуревают меня, ты не
можешь представить, какие невероятные жизненные узлы приходится распутывать
мне, включая внебрачного сына, который вырос, но уже претендует на
наследство и хочет отобрать у меня вот эту гитару работы Страдивари,
унизанную брильянтами!" - "Ты хочешь сказать, что тебе дороже твоя музыка,
дороже твоя гитара? О, если б это было так! - воскликнула она, и он потупил
глаза, пораженный ее проницательностью. - На самом деле тебе дороги
всеобщее обожание, твоя всемирная слава, успех у женщин и вращение в
светском обществе! Вот чем ты дорожишь более всего, именно поэтому так
дорожишь своей репутацией и не можешь дать вырваться на свободу из груди из
души из сердца из сердца вырваться на свободу птице счастливой птице
свободной птице быстрокрылой птице своей любви! Ты выбираешь не между мной
и музыкой, ты выбираешь между мной - и покоем, комфортой, тьфу, черт!
комфортом, ты выбираешь, нет, ты уже выбрал!" - "Я люблю тебя!" -
воскликнул он, простирая к ней руки. "Мне не нужна такая любовь!" -
воскликнула она, направляя себе в сердце острое жало кинжала. "Пусть холод
этого клинка охладит мою кипящую кровь! Прощай!" И она вонзила себе в грудь
кинжал, и упала, истекая кровью. Он страшно закричал, упал на нее и... У
меня на ногах, кажется, начинают расти волосы. Это ужасно. Придется тогда
брить ноги. Не бывает же, чтобы вообще без волос. Я видела тетку -
совершенно мохнатые ноги. Ужас. Я бы застрелилась. И если б была
некрасивой, застрелилась бы. Зарезалась бы. Но не бритвой. У бритвы нет
острого кончика, а так интересно... А вон перочинный ножик... Кинжал