"Андрей Скоробогатов. Сибирская Рапсодия " - читать интересную книгу автора

из леса приходят. Волки оттуда же. Циркачи и интуристы по железной дороге
приезжают. Инопланетяне - те на энело. А люди - они как в Сибири жили, так и
будут жить. И никакие женщины им для того не нужны.
Тихон, подумал, что знает о женщинах больше, чем эти два мужика - он
ведь читал Толстого и Достоевского. Но зачем нужны женщины, он тоже никогда
не мог понять. Отца-воспитателя у Тихона не было, он даже отчества не имел,
и рассказать о подобных вещах ему никто не мог. О своем происхождении
сибиряк знал мало, слышал только, что впервые в Сибирске его увидели на
вокзале, и что тогда он даже не носил бороды. Избу, ружье и лыжи в горсовете
выделили, работу нашли - так и живет.
Трамвай проехал мимо фабрики по заготовке дров и остановился у НИИ.
Пьяные ученые вышли на улицу и пошли по широкой синусоиде в сторону длинного
деревянного здания - без лыж, по сугробам. Тихону подумалось, что все ученые
не умеют пить и рано пьянеют. С другой стороны, трезвыми они бы ничего не
придумали... Да ну их, ученых этих!
В трамвай вошел толстый мужик с авоськами, снял лыжи и громко заорал:
- Водка, свежая водка!
У Тихона уже было с собой две бутылки, на утро хватит. Он сидел
спокойно. Многие пассажиры поднялись с сидений и принялись меняться.
Продавец заломил невиданную цену - одна кунья шкурка или половина нефтяной
акции за две бутылки. Люди просили сбавить цену, но дядька не соглашался. В
конце концов, один из мужиков не выдержал, набил торговцу морду, отобрал
авоськи с водкой и стал передавать бутылки остальным. Продавца вместе с
лыжами выкинули в окно.
Снова дощатые тротуары за окном, снег и ветер навстречу. На следующей
станции в салон вошли двое, один из мужиков держал в руках большие тяжелые
коробки, второй же был сослуживцем Тихона, Никанором Петровичем. Увидев
знакомое лицо, Петрович заметно повеселел и, сняв лыжи, уселся рядом.
Мужик с коробками прокричал на весь трамвай:
- Патроны, свежие патроны!
Пассажиры, у кого патронов было мало, подошли и стали покупать.
- Ну что, Тихон, как дела твои? - спросил Петрович.
- Тоскливо что-то мне. С утра уж такой.
- Не ел что ль вчера?
Тихон покачал головой:
- Как не ел - я ж вон дня два назад в лес на медведя ходил, сейчас на
неделю мяса хватит. Просто на душе тоскливо, понимаешь.
- А ты погоди, Тихон, я тебе такого расскажу - всю тоску как топором
обрубит. Пришел, я, значица, вчера домой в избу. И давай водку пить.
Петрович сделал выразительно лицо, показывая, что сейчас скажет что-то
удивительное.
- Пил я ее, значит, пил, литров десять, пока противно не стало. И гляжу
в окно - а тама энело большое, и светится! Вот как оно.
Тихон удивился.
- Ничего себе! Уж год их никто не видел, и опять, значит!
- Так это не все! Дальше гляжу - выходят оттудова эти зеленые, и
говорят мне: неси нам, говорят, Петрович, зимние валенки Тихона - ну, я тебе
их с того года не отдал еще! Так вот, эти-то и говорят: нужны они нам, ну
позарез просто нужны. Ну, я, на ... с ними спорить, встал, в кладовую иду.
Только руку за валенками потянул, вдруг глаза открываются: сам на полу лежу,