"Александр Скляр. Синтетический человек " - читать интересную книгу автора

гражданской ведь тоже - не мед было.
Опять же деваться некуда. А до того еще, как мне в голову "вихри
враждебные" не ударили, тогда еще родители в руках, держали...
...А на столе, боже ж ты праведный!., и оливки с осетриной, и семга, и
ростбиф, и окорока, и гуси в яблоках и поросенок с ними же внутри, а колбасы
.., уж про остальное и не помню, забыл, как и звалось.
Помню, маслины не любил, а ими все пересыпано было (греки их тогда
поставляли), и от икры мне что-то рыбой
нехорошо пахло, с тех пор пожалуй и не пробовал. ...Это, конечно, в
праздники. В постные дни и в будни пост держали и мясо нагуливали, а
нагуляв, и разговеться могли; не по бедности строгость блюли, а для порядка
и внутренней самодисциплины.
...А потом вновь, пошли разговоры о войне и дезертирах. Я тоже мог
вскорости загреметь на фронт, одно спасение было, что война к тому
закончится. Романтика четырнадцатого в дым растаяла и теперь в воздухе
носился смрад гнилых портянок и окопных вшей; фронтовые байки наводили ужас
на тех, кому туда предстояло попасть; на родичей их же и вовсе глядеть было
страшно: от одних слухов и собственных мыслей перевернуться могли; ...и еще
раненные и покалеченные все время попадались на глаза. Никто уж своих
близких на фронт не желал отпускать, да и война всем опостылела.
Кругом только и слышно было: "...Временное правительство издало декрет,
...кадеты, ...эсеры, ...анархисты, ...Петроградский совет...," - сам черт
ногу сломает. Те, кто политикой не занимались, а интересовались немногие, но
самые крикливые, ничего в этих новых тогда словах понять не могли, кроме как
окончательно запутаться.
Калистрат Иванович видно вспомнил молодость и теперь гнал и гнал из
себя все что он видел, помнил, знал, как лихой кучер наслаждающийся
слаженным галопом несущихся впереди него скакунов, забыв про
осмотрительность, страх, последствия, вперив взгляд в черного человека,
сидящего в первом ряду. У него были черные вьющиеся волосы, черная
эспаньолка и
одет он был в черную рубаху сливавшуюся с темным пиджаком в единое
пятно. Он должен был бы раствориться в полумраке
зала, если бы не его, как угли горящие глаза не приковывали взгляд
Калистрата Ивановича, а белые пятна ладоней, устремленные к нему, то и дело
успокаивали его душу, нежно лаская сердце.
- ...За чертом готов пойти был, лишь бы он от войны бы меня оградил.
С право от Ивана Ивановича продолжало быстро скрипеть перо учителя
истории и он с ужасом подумал про директора, но впервые в хорошем тоне: "Во
мужик с цепи сорвался... Ну, теперь ему точно "хана"!
- ...С осени стало заметна похуже, да и гора года в Петро -
граде не лучшая. А тут еще слухи с фронтов в тыл, а оттуда
обратно, как полчища крыс, похлеще германских пуль жалили;
у генерала Корнилова, видно, от всех этих дрязг нервы и не выдержали -
полез наобум порядок наводить, а эмоции в таких делах плохой попутчик. Если
в трясине увяз, тут не эмоциями, а рассудком здравым брать надо. Да уж, где
там умом раскидывать, если точка опоры выбита и ком на тебя пошел;... вот мы
все с комом и покатились. Кое-кто пытался уцепиться, ухватиться, да что ж
цепляться, если сама почва движется.
Вот и Корнилов собою хотел колесо заклинить, чтоб не катилось обратно,