"Николай Сказбуш. Октябрь " - читать интересную книгу автора

разрушили и захламили испытательный цех, забили все углы и проходы
штамповальными станками, связанными одной проклятой деталью " 247.
И на заводе он продолжал думать о том же.
Все кругом было завалено военным заказом, ящиками со знакомой черной
пометкой; сборочные цехи давно перестали быть сборочными, превратились в
складские помещения да и весь завод становился огромным придатком военной
машины.
Даже с точки зрения самих хозяйчиков, господ акционеров, их собственное
дело, - крупное промышленное предприятие с большим будущим, - погибало. Но
это никого не тревожило... кроме рабочих. Хозяева оставались равнодушными -
рабочие и, прежде всего, партийные рабочие, били тревогу.
Жизнь выдвигала подлинного хозяина.
А военная машина продолжала вертеться; инженеры и техники перестали
быть инженерами и техниками, превращались в надсмотрщиков, обеспокоенных
только одним: выработкой и допусками. Если снижалась выработка, они кричали:
"Давай!". Если нарушались допуски, кричали: "Дожимай!".


9

Как было условлено, Тимош ожидал Сашка Незавибатько на левадке. Его
поразило одно свойство молодого рабочего: Сашко подошел незаметно и легко, -
Руденко и опомниться не успел, - увлек его за собой. Слово за слово, шутил
да балагурил, пока не очутились у дверей незнакомого дома.
- Сюда, - негромко постучал в оконце Сашко. Хата, как хата, все обычно,
только, пожалуй, победнее Ткачовой. Вместо некрашеных стульев - лавки,
вместо горки - сосновая полка. Горница одна, только за печкой закуток. У
Ткачей хата на две половины, да еще в кухне печка отгораживает боковушку -
Иванову комнату, да кроме того крашенные застекленные сенцы - целый дворец.
Изможденная женщина разливает по мискам похлебку, кормит детвору.
Ребята вздернув носы, следят за каждым ее движением. В стороне, в "закутке",
не участвуя в приготовлениях к вечере, тесным кружком, колени к коленям,
собрались люди, человек пять.
Всю дорогу Тимош был занят одной мыслью: Сашко подошел к нему,
заговорил с ним дружески - его больше не чураются на заводе, и вызовы в
контору, неожиданное, непонятное покровительство начальства - все забыто.
Нет, не забыли, а простили, отнесли за счет неопытности, или случайности.
Дружеский взгляд Сашка как бы говорил: "Нечего прошлое поминать".
Но теперь все эти чувства и мысли отступили на задний план; нищета
хаты, высохшие ручонки ребят, впалые глаза матери - чужое горе заслонило
все. Его любезное "я", строптивое и непокорное, осталось там где-то, за
порогом, затерялось маленькое, растоптанное, ненужное. Здесь, в тесном
"закутке" собрались они, рабочие, обсуждать свои общие насущные дела! Старый
Кудь говорил:
- Все мы тут свои. И нечего рисовать картины. Каждый и без того знает.
Товарищи, страшно смотреть на семьи рабочих, угнанных на фронт. Говорить
много не стану, предлагаю провести сбор средств в пользу семейств.
Сидевший в углу незнакомый рабочий {да и все тут, кроме Сашка и Кудя,
были незнакомы Тимошу) насторожился.
- Это что же - подписной лист предлагаешь? Меньшевистская затея!