"Операция «Б»" - читать интересную книгу автора (Виноградов Юрий Александрович)

Третий налет на Берлин

Время третьего налета на Берлин Жаворонков решил не изменять. Авиация гитлеровцев над Кагулом не появлялась, следовательно, им еще не было известно, откуда вылетают советские дальние бомбардировщики. В полет готовились все самолеты, находящиеся в строю. Бомбы брали в основном ФАБ-250.

Капитан Каспин ходил мрачнее тучи: ожидалась отвратительная погода. Сильный ветер, сплошные облака, дождь, гроза, возможен град, а это значит самолеты могли обледенеть. Уменьшить воздействие циклона можно, только лишь забравшись на предельную высоту.

— Ну, Каспин, ну, капитан, когда ж вы сделаете доброе дело — дадите приличную погоду? — смеясь, ругался Фокин. — Да какой же вы, с позволения сказать, метеобог? Вы же скорее метеодьявол! Вон какой буран-ураган вещаете нам!

Каспин только разводил руками, чувствуя себя подавленным, вконец расстроенным, и оттого казался несколько смешным. Каждый летчик и штурман говорили ему колкое слово — один в шутку, другие всерьез, — словно он был виновен в ухудшении погоды.

Балтика удивительно изменчива и капризна на погоду, причем во все времена года. Сегодня может сиять солнце, воздух нагрет до духоты, а завтра подует ледяной ветер. Может идти дождь, а потом снег и снова дождь. И опять солнце. А всему виной влияние двух океанов: Атлантического и Северного Ледовитого…

Фокин возглавлял звено. Часа за два до взлета он пришел к своему бомбардировщику. Экипаж был уже на месте. Вокруг машины бегал неугомонный техник самолета воентехник 2 ранга Солобанов.

— «Паровозик» готов, товарищ Солобанов? Гитлер уже ждет нас.

— Готов, готов, товарищ старший лейтенант. Доставит вас и туда и обратно, ответил Солобанов и ласково похлопал ладонью по фюзеляжу. — Золото, а не машина. Долетит «паровоз» хоть на край света.

— На край света нам пока не требуется, там фашистов нет. А вот в Берлине их пруд пруди.

Штурман лейтенант Швецов еще и еще раз сверял по карте боевой курс.

— На потолке пойдем, — предупредил Фокин. — Метеобог принял обличие метеодьявола, погоды не дает.

Стрелок-радист старшина Лукичев и воздушный стрелок младший сержант Белов проверяли пулеметы.

— Пулеметного огня не открывать, — предупредил Фокин.

— А если «мессеры» полезут на нас? — спросил Белов.

— Ну если уж точно полезут, тогда срезать их!

Взлетели ровно в 21 час. Жаворонков, как всегда, провожал бомбардировщики в дальний путь. Летчики и штурманы с любовью называли его «крылатым комиссаром», зная, что свою службу в авиации он начинал политработником, а теперь командует военно-воздушными силами ВМФ.

Капитан Каспин оказался близок к истине: ДБ-3 в первые же минуты после взлета врезались в толщу густых облаков. Моторы гудели с надрывом, пробивая облачность. Высота пять тысяч метров… Пять тысяч пятьсот… Шесть тысяч… Выше машина не лезет.

«Вот тебе и на край света махнем!» — вспомнил Фокин слова техника самолета Солобанова.

Облака клубились повсюду, казалось, им нет конца. Придется идти на такой высоте. Не возвращаться же!

Потянулись томительные минуты полета в сплошной темноте. Самолет бросало из стороны в сторону, чувствовалось, что внизу бушевал шторм.

Над Штеттином сразу изменилось все: беснующиеся в дикой пляске лучи прожекторов, колышущиеся края темного неба, красно-желтые сполохи от залпов батарей, шапки разрывов снарядов на пути. Подняться бы. повыше — до семи тысяч метров, но моторы не тянут. Слишком велика нагрузка, на внешней подвеске висят ФАБ-250, сопротивление воздуха из-за них больше, вот мощности и не хватает.

— До цели двадцать минут, — сообщил Швецов.

— Дойдем! Ведь рукою подать, правда, Герман?

— Правда, Афанасий Иванович. — согласился Швецов.

Первое огненное кольцо прошли благополучно. И вот второе, более мощное, охватывающее большую полосу по глубине на подступах к Берлину. Сплошная стена голубовато-молочного света от десятков прожекторов и четко видимые вспышки рыжих шапок, быстро сносимых ветром в сторону. Зато нет ночных истребителей, они боятся попасть под огонь собственных зениток.

Совсем неожиданно в районе Берлина оказалась хорошая погода. Черно-синее небо было все в звездах, и лишь кое-где проплывали клочкастые облака. Городские кварталы просматривались довольно ясно, блестела под луной извилистая лента реки Шпрее. То тут, то там виднелись зарева пожаров — горели здания.

— Огни мести! — воскликнул Фокин. — Наши зажгли.

Он вел четвертое звено, а три первых уже отбомбились и возвращались в Кагул.

— Герман! Видишь работу наших орлов-балтийцев?

— Вижу, Афанасий Иванович.

— Давай поточней! За Москву-матушку! За Ленинград родной! За города наши и села!..

— Сейчас, сейчас, Афанасий Иванович, — соглашался Швецов. — Еще пару минут… Надо же нам свою цель увидеть.

Он нажал кнопку электросбрасывателя. Тяжелые бомбы отделились.

— Пошли, Афанасий Иванович!

— Молодцом, штурман!

Взрывы заметили все. Вспыхнул пожар.

— Вот и мы огонь мести зажгли! — ликовал Фокин. Штурман предупредил:

— Пора домой. Обратный курс…

— Погоди, Герман. Еще кружок сделаем, — не согласился Фокин.

Швецов не понял:

— Зачем же, Афанасий Иванович? Ведь бомб уже нет.

— А мы их психологически. Пусть фашисты подрожат от рокота советского бомбардировщика!

Швецов улыбнулся:

— Ладно, пожужжим над ухом Гитлера.

Фокин сделал большой круг над Берлином, давая моторам предельные обороты.

— Теперь порядок. Можно и домой.

Он повел машину в сторону моря. В душе его бурлила радость, хотелось смеяться, кричать, петь. И он запел тихо-тихо, чтобы не услышали штурман и стрелки. Запел свою любимую с детства песню:

В глаза ударил яркий, режущий луч света. Фокин даже прикрыл их меховой перчаткой.

— Герман, кто там балуется?

— Немецкие прожекторы. Поймали все же нас!

Фокин прислушался: сквозь знакомый гул моторов «паровозика» не слышно хлопающих взрывов зенитных снарядов. Значит, надо ждать ночных истребителей. Освещенный прожекторными лучами советский самолет те собьют быстро. Единственное спасение — это попытаться резкими маневрами вырваться из лучей.

Фокин резко потянул штурвал на себя, стремясь набрать высоту. Но ДБ-3 не шел вверх — не тянули моторы. Тогда Фокин бросил бомбардировщик вниз и потом уже вверх и опять вниз. Лучи цепко держали самолет.

— Товарищ старший лейтенант, немецкие ночные истребители! — услышал он в шлемофоне взволнованный голос воздушного стрелка младшего сержанта Белова.

Их сразу можно было заметить по узким длинным лучам мощных фар. Словно кинжалами, они прорезывали ночную мглу и стремительно неслись к попавшему в световую полосу советскому самолету.

— Николай, Валентин, дайте жару фашистским ночникам! — приказал стрелкам Фокин. — Сбейте их с курса!

Лукичев и Белов одновременно открыли огонь из пулеметов. Фокин бросил самолет вниз. Лучи «мессеров» промелькнули стороной.

— Так-то вот лучше!

Полет в щупальцах лучей продолжался минут двадцать. Ночные истребители то и дело заходили в атаку на освещенный советский самолет, но всякий, раз неудачно. Их встречали огнем стрелки, а Фокин маневрами уходил от лучей-кинжалов. От чрезмерного напряжения ему стало жарко, несмотря на холод в кабине, с его лица градом катил пот, застилая глаза.

И вдруг ДБ-3 врезался в стену спасительных облаков.

— Где мы? — перевел дух Фокин.

— Над морем, — устало ответил Швецов.

— Считайте, теперь дома…

Самолет затрясло, он словно все время на что-то натыкался. По корпусу и стеклу застучали крупные капли.

— Давайте высоту, Афанасий Иванович, — попросил Швецов.

— Рад бы в рай, да не тянет наш «паровозик», — ответил Фокин.

Шли томительные минуты полета. Периодически Фокин спрашивал:

— Где мы находимся, Герман?

— На траверзе Свинемюнде.

— Как там у тебя?

— Холодно. Замерзаю…

И снова длительное молчание. Напряжение проходило, наступала предательская усталость, руки и ноги тяжелели, глаза слипались.

— Герман, где мы теперь?

— На траверзе Пиллау.

— Не согрелся еще?

— Жарко, Афанасий Иванович…

— Что это тебя то в холод, то в жар бросает? — удивился Фокин. — Не заболел ли ненароком? Крепись, дружище. Немного осталось.

Через полчаса он снова запросил место нахождения самолета, но ответа от штурмана не последовало.

— Герман, ты слышишь меня? Почему не отвечаешь? Герман?! — уже почти кричал в микрофон взволнованный Фокин. — Герман, да отзовись же!

Ответа не было. Видимо, штурман потерял сознание от перенапряжения и нехватки кислорода, а может быть, и был ранен осколком зенитного снаряда. Оставалось вести машину самому. Летчик знает штурманское дело. Но если бы прокладывать курс с самого начала или хотя бы от Берлина, от точки отсчета! Сейчас же приходилось этим заниматься с полпути, а все расчетные данные в кабине штурмана.

Усталость сняло как рукой. Теперь спасение экипажа и самолета зависело только от летчика. Фокин огляделся: ДБ-3 летел в облаках. Не видно ни одного ориентира.

По расчету времени под крыльями должен быть уже входной ориентир — мыс Церель с полосатым маяком и вытянутый на юго-запад полуостров Сырве. В просветах между облаками просматривалась синь моря с белыми барашками волн. Вероятно, ДБ-3 проскочил остров Сааремаа мористее. Но может быть, наоборот, идет правее, над Рижским заливом?

Фокин понял, что заблудился. Без ориентиров ему не определить местонахождения самолета. Посмотрел на стрелку бензомера: горючее на исходе. Принял решение идти прямо по курсу. Если он проскочил острова Моонзундского архипелага, то за ними будут аэродромы Палдиски и Таллинна. Над землей облачности может и не быть или она окажется незначительной.

Облака стали редеть, и под крыльями показалась земля. Бомбардировщик летел на небольшой высоте. Мелькали квадратики полей, леса, извилистые речки, поселки. Городов не видно, а значит, и аэродромов поблизости нет.

Надо садиться, бензин на исходе. Если это наша территория, то после заправки бензином можно будет взлететь. А если здесь немецкие войска, — тогда следует подогнать машину вон к той кромке леса, поджечь ее, как требовала специальная инструкция, а самим скрыться в лесу и потом пробиваться через линию фронта к своим. Был еще один выход — выброситься на парашютах, когда кончится горючее, но об этом Фокин не смел и думать. В штурманской кабине находится его боевой товарищ, которого он ни за что не бросит.

Бензин кончался. Левый мотор уже начал фыркать, задыхаться. Фокин пошел на посадку…

Старший лейтенант Трычков сбросил бомбы на Берлин самым последним в звене Фокина. При возвращении он видел, как бомбардировщик командира попал в огненные клещи прожекторов. Помочь ему было нельзя, к тому же Трычков летел на предельной высоте, а Фокин почему-то спустился ниже.

Потерял Трычков из виду командира звена уже над морем, когда оба они вошли в сплошную облачность. «Ушел-таки Афанасий от них!» — подумал Трычков.

Полет в облаках тянулся долго. Ничего вокруг не видно и выше не забраться, и так уже — потолок. Кислород на исходе, дышать тяжело. Штурман у Трычкова сегодня новый, старший лейтенант Волков, на Берлин идет впервые. Но претензий к нему нет никаких: точно вывел бомбардировщик на цель, отбомбился и теперь периодически докладывает о местонахождении самолета, хотя лететь приходится вслепую, по приборам. Это не каждому штурману под силу, даже очень опытному.

Прошло несколько часов изнурительного полета в густых облаках.

— Подходим к аэродрому, — наконец услышал Трычков бодрый голос штурмана. Сейчас откроется земля.

И действительно, словно какая-то невидимая сила разорвала облака, и в просветах показалась земля. Под крыльями мелькали домики хуторов. Вот и продолговатая поляна с пепельной взлетно-посадочной полосой. У далекой кромки леса видны коробочки ангаров. Трычков, снижаясь, повел ДБ-3 по кругу.

— Волков, давай сигнальную ракету: иду на посадку, — приказал он штурману.

Штурман открыл астролюк и выстрелил из ракетницы.

Трычков выпустил шасси и пошел на второй круг. В глаза бросилось множество машин, ползущих к посадочной полосе. А в машинах люди.

«Откуда у нас взялось столько автомашин?! — размышлял Трычков. — А может, это другой аэродром? Вроде столько ангаров я у нас и не видел».

На всякий случай спросил штурмана:

— Волков, ты куда меня сажаешь?

— На аэродром.

— На чей аэродром?

— На свой, — ответил штурман и с обидой в голосе спросил: — У вас сомнения?

— Привык верить штурманам, — сказал Трычков.

Он направил ДБ-3 точно на серую ленту полосы и пошел на посадку. Маленькие фигурки людей энергично махали ему руками, приглашая поскорее сесть.

«Что они, с ума посходили?!» — усмехнулся Трычков, и вдруг его лицо обожгло точно кипятком, горло перехватило.

— Это же чужой аэродром! — закричал он в микрофон. — Волков, ты в своем уме? Куда меня сажаешь, каналья?!

— Точный расчет… вроде, — неуверенно откликнулся штурман.

Да, теперь Трычков безошибочно определил, что аэродром не похож на кагульский: раза в три больше ангаров, шире взлетно-посадочная полоса, огромное количество машин.

Самолет почти уже на земле, колеса вот-вот чиркнут о грунт. И тут Трычков дал полный газ. Моторы взревели, и ДБ-3 взмыл в высоту. Промелькнули застывшие на поле люди, крыши ангаров, окружающий аэродром лес. Бомбардировщик развернулся на прежний курс. Трычков тяжело перевел дух. Можно сказать, из лап фашистов вырвались.

— Волков, в чем дело, ты мне можешь объяснить? Куда ты нас завел? ругался Трычков. — Нет, я с тобой больше не полечу. На кой хрен мне такой штурман, который сажает меня на фашистский аэродром!

Волков не оправдывался, понимая, что виноват. Он и сам не знал, как это могло произойти. Расчеты верные. Очевидно, неправильно учел силу ветра, скорость полета. Самолет сносило вправо, вот он и оказался над землей, занятой врагом.

Земля кончилась ленточкой желтого прибрежного песка, внизу море. Слева маяк и поселок рыбаков.

«Курляндский берег Рижского залива, — определил Волков и поставил на карте точку. — Впереди должен быть эстонский остров Рухну». И точно: зеленая мохнатая шапка покрытого лесом острова Рухну показалась справа. Волков свободно вздохнул. Имея такой ориентир, теперь нетрудно добраться до Кагула.

— Курс на наш аэродром… — сказал он, специально подчеркивая слово «наш».

— А это точно? — засомневался Трычков.

— Теперь точно.

— Гляди у меня, Волков. Не сносить тебе головы! — предупредил Трычков.

— Сам тогда выпрыгну из самолета, без парашюта…

На поле аэродрома Кагул стояло несколько бомбардировщиков, не успевших после приземления зарулить на стоянки Трычков посадил машину с ходу. К нему подъехали на эмке Оганезов и Комаров.

— Наконец-то! — дружески обнял Оганезов спустившегося на землю Трычкова.

— А мы тут уж беспокоиться начали. Время ведь!

— Задержались малость в пути, — ответил Трычков, косясь на смущенного штурмана. — Да сами знаете, какая сегодня погода! Где наш метеодьявол, хотел бы я на него поглядеть.

— Каспин сам на себе волосы рвет, — улыбнулся Оганезов. — Поехали, — показал он на эмку.

— А все прилетели? — поинтересовался Трычков. — Мы последние?!

Оганезов горестно покачал головой.

— Фокина еще нет. Афанасия…

— Давайте подождем его здесь, — предложил Трычков. — Он прилетит, я Афанасия знаю.

Трычков рассказал, как в Фокина вцепились лучи немецких прожекторов и как он выбрался из них.

— А потом его не видел. Потому что сам… — Трычков вновь покосился на своего штурмана, — сам еле добрался…

Фокина прождали еще час. Бомбардировщик с бортовым номером 390918 не появлялся.

Жаворонков не мог больше ждать и шифровкой доложил наркому ВМФ о случившемся.

Все центральные газеты сообщили об очередном налете советской авиации на район Берлина: