"Ант Скаландис. Рыцари здравого смысла" - читать интересную книгу автора

нас с компом, никто не знает, о чем мы с утра договорились.
И тут случается первая странность: дверь уползает в стену
медленно-медленно, и пока я смотрю через растущую щель внутрь своей соты,
зачем-то и впрямь снимаю башмаки и оставляю их на лестничной площадке...
Ну, все, шагаю в квартиру (это так раньше соту называли, а я люблю
повыпендриваться со старинными словечками) и решаю всякую ерунду из головы
выкинуть. На ближайшей клаве набираю заказ, жрать охота - сил нет, да и
вообще устал, но тут-то и происходит вторая странность.
Я чувствую, что в комнате душновато, но вместо того, чтобы нормально,
по-людски сказать: "Хочу, чтоб было посвежее", я иду к окну и пытаюсь его
открыть руками(!). Ничего, конечно, не получается, и я, словно проснувшись,
грубо так командую:
- Окно открой!
Вообще окна открывать не запрещается, но это считается чудачеством.
Вот например, Чудила Дэн, тот даже зимой окон не закрывает, но он-то вообще
отвязанный - живет в лесу, в покосившейся деревянной избушке, топит печь
дровами и в город ходит пешком, потому что машины у него вовсе нет. И как
это возможно?
Есть такая поговорка: как о дураке вспомнишь... Впрочем, появился не
сам Дэн, появился его почтовый голубь, влетел в окно, сел на спинку кресла
и терпеливо ждал, пока я отвяжу скрученную в трубочку мессагу. Вот такой
он, Чудила Дэн: по мылу бросить мессагу ему в лом, и телефона в доме не
держит.
А текст на бумажке был очень короткий: "Чижов, приезжай скорее. Есть
разговор". В другой раз я бы сразу к нему и поехал, тем более, что день
выходной, пожрал бы, да и поехал. Но тут мне стремно стало. Крыша-то от
голимого наркотика едет капитально. В общем, я подумал ещё немного и, уже
начав жевать за столом, решил связаться с Виктором Журовым. Это мой друг со
школы, а сейчас он в ЦАПе работает. Сам Бог велел с ним советоваться. А уже
явно было пора: мои собственные мысли все больше и больше мне не нравились.
Думал я, например, о том, как мы дошли до жизни такой, и хорошо ли
это, когда дома и машины вместо тебя соображают, и ещё мне пришло в голову,
что ручники - это самые нормальные люди, потому что не хотят становиться
рабами вещей. От последней формулировки меня аж перекосило, как ту чувиху в
телевизоре от "парадигмы миллениума". Вот тут я и вызвал Вика. Он
откликнулся практически сразу:
- Центральный аппарат планеты. Журов.
- Привет, Вик. У меня какая-то лажа случилась. Видел на улице авакт и
с живым ручником познакомился, ну, то есть, он уже не совсем живой был...
Я замолчал, как тормоз, ведь я и хотел и стремался рассказывать о
самом главном.
- Короче, после этого я хожу, как полный фофан, потому что...
- Все! Стоп! Больше не говори ничего, - перебил Вик, едва не крича. -
Я сейчас буду у тебя.
Ну, ни хрена себе! Я даже есть перестал. Если Вик бросает свою работу
в ЦАПе и едет сюда... Страшно было подумать, что это может значить. И я
подумал о другом, уже почти не удивляясь странности своих мыслей: "Мы
разучились нормально говорить, перезабыли половину слов, а вместо них
употребляем универсальные и почти бессмысленные. Вот почему мы не понимаем
академиков. Нам даже не интересно, чем они там занимаются. Мы разучились