"Человек, который не знал страха" - читать интересную книгу автора (Китанович Бранко)

Прибытие «невесты» Зиберта

В один из пасмурных мартовских вечеров в отряд пришла худенькая бледнолицая девушка. Ее звали Валентина Константиновна Довгер. От роду ей было 17 лет. На голове у нее была серая шаль, длинные концы которой охватывали грудь и завязывались за спиной, на ногах – валенки с галошами, через плечо девушки свисала котомка, а в правой руке она несла какой-то сверток. Все это заметно ее старило. Девушка была взволнованна.

– Пришлось привести ее сюда, – сказал сильным голосом разведчик Кочетков, поправляя свалявшиеся потные волосы на лбу. – Она мне заявила, что все равно пойдет в Цуманский лес.

Отца девушки, старого белорусского революционера Константина Довгера, боевого разведчика отряда «Победители», немцы схватили в начале марта 1943 года и жестоко казнили: бросили нагого в прорубь.

Валя объяснила, что оставила свой город Клесов и пришла к партизанам, чтобы заменить погибшего отца. В первый же день она настойчиво просила Медведева дать ей оружие. «В глазах ее была ненависть к врагу», – говорил позднее комиссар отряда Сергей Стехов.

В это же время в отряде оказался Николай Кузнецов. Готовясь к возвращению в Ровно, он попросил Медведева выделить ему помощника. Действительно, ему было нелегко жить в одиночестве среди врагов и на протяжении недель не иметь возможности произнести ни одного русского слова. Контакты с другими советскими разведчиками в последнее время пришлось прекратить во избежание провала.

Обсудив создавшуюся ситуацию, Медведев и Лукин с согласия Центра решили послать в Ровно Валю Довгер, исходя из того, что она безусловно заслуживала доверия, свободно владела немецким, польским и украинским языками. Тогда же было решено переселить и ее мать, Евдокию Андреевну Довгер, у которой в городе имелись дальние родственники и немало знакомых.

Размышляя над легендой для Вали, Медведев пришел к мысли послать ее в Ровно под видом «невесты» Пауля Зиберта. Этот вариант был бы хорошим прикрытием для обоих. Но Кузнецову он вначале показался неприемлемым.

– Валя слишком эмоциональна и непосредственна. Она не умеет скрывать свою ненависть к нацистам, настроена излишне агитационно. Мне нужна сотрудница хладнокровная, выдержанная, с деликатными манерами.

Однако победила точка зрения Медведева. После этого из Центра пришло сообщение о том, что Пауль Вильгельм Зиберт «произведен» в обер-лейтенанты, а для Вали Довгер была прислана легенда, в которой говорилось, что ее отец – фольксдойче был убит партизанами за активную связь с оккупационными властями.

Энергичная девушка, на вид почти подросток, быстро завоевала доверие Кузнецова. Уже первые его отзывы о ней были положительные. Валя благодаря помощи одной из родственниц нашла квартиру для себя и своей матери, где в случае необходимости мог укрыться и Кузнецов. Она выдавала себя за фольксдойче и несколько раз появлялась в обществе Кузнецова в «Дойчегофф» и на главной улице города. С утонченной сдержанностью и почтительным вниманием она знакомилась с немецкими офицерами, «приятелями» обер-лейтенанта Зиберта.

Но этим ее роль не ограничивалась. По указанию руководства она сама перешла к активным действиям. Так, через одну свою приятельницу она познакомилась с Леоном Метко, инженером немецкой строительной фирмы «Гуго Парпарт», являвшимся сотрудником гестапо. Леон поверил ее рассказу об отце, убитом партизанами, и обещал помочь ей в легализации в Ровно. Он достал ей документ, в котором говорилось, что она живет в Ровно и работает продавщицей в магазине.

Метко был весьма общительный, даже назойливый человек. В своей шубе из овчины и меховой шапке он походил на огромного неуклюжего медведя. Валя познакомила его со своим «женихом» Зибертом, а Метко, в свою очередь, познакомил обер-лейтенанта с некоторыми служащими рейхскомиссариата и гестапо. Круг знакомых Кузнецова постоянно расширялся. Каждое новое лицо оказывалось ему чем-то полезным и необходимым.

Пятидесятилетний Метко среди офицеров имел репутацию прожженного сердцееда. Он постоянно был при деньгах, отличался остроумием и практичностью. Кузнецову он сказал уже при первой встрече:

– Мне милы лишь мои деньги и чужие жены! Но женщины лишь высшего сорта! Действуйте, господин обер-лейтенант, не считайте мух!

Кузнецов громко рассмеялся в ответ. Он не мог понять, что побудило инженера Метко взять покровительство над Валей. Может быть, она напомнила ему его шестнадцатилетнюю племянницу, отец которой, нацистский капитан, погиб где-то в Сербии от партизанской пули.

– Сербы, господин обер-лейтенант, вероломные и коварные люди, испорченные до мозга костей. Настоящие кровопийцы! Они нечестно вели себя в отношении немецкого народа еще во время первой мировой войны. Не дай вам бог перевестись туда! Там нисколько не лучше нашему брату, чем в Брянских лесах. Большевистские банды заполнили Балканы. Дикая страна! – В глазах Метко стоял подлинный страх.

– Всякому овощу – свое время, господин Метко, – задумчиво произнес Кузнецов. – Дойдет черед и до Балкан. – Обер-лейтенант вынул из кармана записную книжку, в которую имел обыкновение заносить мысли и выражения нацистских заправил. И начал цитировать:

Эти слова принадлежат Герингу. Или вот еще одно его изречение:

– А теперь процитирую вам указание Геринга. Он говорил:

– Интересное высказывание я встретил у Бормана. Он писал:

– И в заключение приведу вам отрывок из «Памятки немецкому солдату». В ней говорится:

– Это, господин Метко, современная библия. Бог – на небе, фюрер – на земле. Когда человек хорошо усвоит национал-социалистическую идеологию, ему ничто не страшно, так как он непоколебимо уверен в том, что третий рейх непобедим! – сквозь стиснутые зубы закончил свою лекцию гестаповцу Пауль Зиберт.

Они вышли на улицу. Был слабый морозец. Сквозь сероватую дымку виднелись вдали огни костров, один за другим загоравшихся на башнях старой крепости.

– Говорят, что это партизанские костры. Может быть, партизаны уже в городе? – испуганно произнес Метко, словно обращался к самому себе. А его глаза неотрывно смотрели на колеблющееся пламя далеких костров.