"Елена Съянова. Плачь, Маргарита " - читать интересную книгу автора

матери, безропотно отправилась в партийную провинцию. Отец же, депутат
рейхстага и советник по финансам, проглотил свой стыд и сделал вид, что у
него никогда не было обожаемой дочери.
Узнав обо всем от подруг, Елены Ганфштенгль и Карин Геринг, Эльза
пришла в ужас от нелепости происходящего, а еще более - от душной волны
ревности, которая захлестнула все ее существо. Но она справилась с собою,
Рудольфу же, втайне ждавшему наказания, она сказала, что теперь будет всегда
и всюду ездить с ним, и поинтересовалась, нет ли у него возражений. Муж
смиренно отвечал, что возражений нет и он очень доволен.
И вот они здесь, в чудесном тихом Бергхофе, почти вдвоем, почти
свободные, почти одни.
- Эльза, можно к тебе? - Ангелика неслышно подкралась сзади и стала на
некотором отдалении, вытянув шею, чтобы увидеть, на что подруга глядит за
окном.
Эльза, чуть вздохнув, улыбнулась ей.
- Я так отвыкла от тишины!
Гели забралась с ногами на диван и робко попросила:
- Посиди со мной.
- Когда мы утром вышли на веранду, ты хотела мне что-то сказать, -
напомнила Эльза.
- Если я начну говорить, так не заткнусь до вечера. Видно, у нас с
дядей это в крови. Нет, нет! - воскликнула Гели, опережая какое-то замечание
Эльзы. - Я так мечтала, что ты поговоришь со мной, все мне расскажешь!
- Что же тебе рассказать? - спросила Эльза, тоже усаживаясь в уголок
дивана.
- Все, все! Мне все хочется знать! Про твою маму, про детство, про
сестер, как ты влюбилась. Как вы жили в Мюнхене!
- Швабинг - это действительно было чудесно. Хотя почему "было"? Я
думаю, этот район останется таким всегда. Просто нас там уже нет.
- И вы каждый день ходили в театр?
- Иногда и по два раза, вечером на Шлеммера или Бранда, а ночью - в
кабаре. Мне очень повезло. Я видела... зарождение жанров. Мне не все
нравилось в авангарде, но я всегда старалась понять чувства автора, его
желание говорить со мной на его собственном языке.
- А Рудольф?
- А он только цеплялся ко всему, Кандинский был у него учителем
недоучек, а новая опера - шрапнелью под соусом.
Гели рассмеялась.
- А на выставки или поэтические вечера я вообще с ним отказалась
ходить, потому что он сразу же начинал спорить и своей политэкономией
доводил этих ребят до слез. У него уже тогда был один критерий, и если он
говорил "мне скучно" - все, крест на всем!
- Вы ссорились?
- Да нет, просто один раз я не выдержала и попросила взять меня туда,
где ему весело.
На что он отвечал, что позорно веселиться после такой войны. Однако
несколько месяцев спустя...

Шла весна 1921 года. У обоих были экзамены, и они несколько дней не
виделись.