"К.И.Ситников. Culex pipiens versus Homo Sapiens" - читать интересную книгу автора

Начальник военного округа в звании генерал-майора встречал высокого гостя
у крыльца дома. Это был сухой старичок с прихромом на левую, простреленную
на охоте, ногу. Звали его Никифор Парамонович Войсковой.
- Пожалуйте, пожалуйте, Александр Иванович, - говорил Никифор Парамонович,
припрыгивая на здоровой ноге. - А мы вас ждали, так ждали.
Тут на крыльцо вышла и молодая хозяйка дома, с лебединою плавностью
движений, с приветливою улыбкою на полных, манящих, как спелая малина,
губах. Она подала генералу руку, с той милою простотою, которая выказывает
истинное достоинство русской женщины, и все прошли в гостиную, где уже
были накрыты столы.
Никифор Парамонович был большой любитель разносолов. Он держал
чудо-повара, старика без возраста, с длинным носом и белесоватыми навыкате
глазами. В тот вечер у Никифора Парамоновича подавали: борщ с грибами и
солянку на сковороде, пирог со свежей капустой и цыплятами, пирожки с
раками, молоки жареные, рябчиков в сметане и сома под соусом провансаль.
- Нынешней молодежи подавай только шашлыки, а что шашлыки? -говорил
Никифор Парамонович. - Забава! Это, я скажу, только в полевых условиях -
шашлыки. А ты мне с тонкостью, с тонкостью подойди. Вот мой повар Филипп,
он тебе в июне мясного не подаст, не-ет, не подаст. А почему? Потому что
научен.
Генерал благодушно похлопывал его по плечу, на что Никифор Парамонович
рыдающим голосом отвечал:
- Ты мне с тонкостью, с тонкостью!..
Домашние водки, наливки и ликеры подавала сама хозяйка. Она слова лишнего
не молвила в весь вечер, и веяло от нее такою загадкою, что у генерала
словно коровье масло в душе растопили.
- Александр Иванович, свет мой! - в самый разгар застолья вскричал вдруг
Никифор Парамонович, вскакивая на свои полторы ноги. - Полюбил я тебя,
всем сердцем своим полюбил. Нет у меня от тебя секретов боле. Идем! А вы
стой, - прибавил он, грозя пальцем молодцам генерала, принявшимся было
тоже подниматься из-за столов.
Он весь так и светился хитростью и торжеством, как блин на масленицу.
- Ну, показывай, показывай, что тут у тебя такого, - добродушно гудел
генерал, придерживая под локоток слабо перебиравшего по полу ногами
Никифора Парамоновича.
- Чш-ш-ш, - прикладывал палец к губам старичок. - За это по головке не
погладят, не-ет, не погладят...
Они вышли во двор. В ночном воздухе тонко зудели комары. Здесь, в чистом
сосновом лесу, их было еще не так много, и все же генерал загребал их с
бычьей шеи широкой ладонью и добродушно стряхивал на землю.
- Комарики тут у вас, Никифор Парамонович, - заметил он.
Тот ничего не отвечал, глазки хитро прищурены.
- Вы, небось, думаете, мы тут на бобах сидим, а, свет вы мой Александр
Иванович? Ан нет! - вдруг сказал он и рассыпался сухим мелким смешком,
похожим на кряхтенье. - А вы-то уже поверили, и-и, Александр вы мой
Иванович, тут-то и поверили. Ну, пойдем, пойдем, не буду вас больше томить.
Возле насыпного холма они остановились. В ночных сумерках генерал различил
кирпичную кладку и бронированную дверцу. Дверцу на стук отворили изнутри,
Никифор Парамонович заговорщически подмигнул генералу сначала одним
глазом, потом другим и величественным жестом пригласил его войти.