"Константин Ситников. Санитар морга" - читать интересную книгу автора

оттянутый ремень, так что Вадим почувствовал, как что-то теплое стекает у
него по колену. Запахло кислым. "Пардон", - сказал патологоанатом и,
выпустив ремень, пошатываясь и зажимая рот рукой, бросился в коридор.
Вадим услышал, как он стремительно удаляется, спотыкаясь и налетая на
стены, и тогда, разом ослабев, он опустился на пол, неудержимые рыдания
сотрясли его худые, острые плечи.
Через полчаса Вадим вернулся в свою комнату, заботливо поднял
свесившуюся с каталки мертвую руку и, поцеловав женщину в лоб, пожелал ей
спокойной ночи. Укутавшись до подбородка теплым одеялом, лежал он на своей
кушетке и, неопределенно глядя прямо перед собой, рассказывал вслух про
то, как замечательно будут жить они вдвоем в маленьком уединенном домике
где-нибудь на берегу моря. Рассказывал, пока слова не замерли у него на
губах, и тогда только мертвая женщина могла слышать, что и во сне он
продолжает шептать... "Я увезу тебя, - говорил он. - Я увезу тебя
далеко-далеко, туда, где нас никто не найдет... Я угоню санитарную машину,
и никакая погоня не успеет за нами... Я спрячу тебя в надежном месте, и
никто не будет знать, где мы находимся... И пусть этот Армен кусает свои
локти от досады... Он больше ничего не сможет сделать. И никто... никто
больше не сможет причинить тебе зла, и мы будем счастливы вместе, потому
что... потому что я люблю тебя!.."
В ту ночь ему снилась бесконечная шоссейная дорога - и несущийся по
ней санитарный фургон, в котором он сидит за рулем, а его женщина рядом,
на соседнем кресле. И мимо, справа и слева, пролетают едва различимые
глазу окрестности, а впереди, наполняя кабину ярким и теплым сиянием,
стоит огромное ослепительное солнце.



ЗАПИСКИ ЭМБРИОНА

Маленький живой комочек, заключенный в тесный пузырь, - вот что я был
такое. Густая, маслянистая жидкость окружала меня со всех сторон, мягко
касалась лица, целовала в губы и наполняла ноздри. Но, несмотря на то, что
легкие мои были забиты слизью и напоминали слипшиеся гигиенические пакеты,
использованные по назначению, я не захлебывался и не задыхался, - кровь
бесперебойно насыщалась кислородом и освобождалась от углекислоты. В
другое время столь необычный способ дыхания, несомненно, пробудил бы во
мне живейшее любопытство, однако теперь мне лень было не только шевелить
мозгами, но и шевельнуть пальцем. Довольство переполняло меня. Я
чувствовал себя как рыба в воде. Причем это была вода, взятая в самой
глубокой и темной океанской впадине, какая только есть на Земле. Мне
казалось, что я неторопливо проплываю мимо подводной скалы, покрытой
шатром ламинарий, лениво шевеля плавниками и тонкими жаберными
пластинками.
Но вечность прошла, и я почувствовал неудобство. Я плавал вниз
головой, уперевшись теменем в жесткое костяное углубление. Мои колени были
плотно прижаты к гладкому и выпуклому животу, а руки обнимали голые плечи.
И весь-то я был голенький, гладенький и гаденький, как майский жук,
лишенный своих блестящих жестких надкрылий. И я до сих пор понятия не
имел, что я такое.