"Сергей Синякин. Реинкарнатор" - читать интересную книгу автора

Интуитивно Владимир Дмитриевич Маковецкий понял, что расспрашивать
старика больше не о чем, и удалился в свою палату. Жена принесла ему
необходимые для творчества принадлежности, но Маковецкому не писалось. Может
быть, питание в больнице было непривычным, может, больничные запахи
угнетали, но строчки из-под пера выходили вялые и анемичные, как дистрофики
из шестой палаты. Заигрывать с санитарками Владимир Дмитриевич не решался,
левую сторону его лица немного перекосило, отчего Макоеикий постоянно
улыбался саркастической и немного зага-пчной улыбкой, речь стала невнятной,
и Владимир Дмитриевич немного шепелявил, а объясняться санитарочкам в любви
с шепелявостью, плохой дикцией и дергающимся лицом было просто глупо.
Ежедневно к нему заходили товарищи по литературному цеху. Молодежь,
конечно, о болезни Владимира Дмитриевича и не вспоминала, а если и
вспоминала, то как не отмеченный в календаре праздник. Пока Маковецкий лежал
в больт яйце, Царицынское книжное издательство приняло и подписало в печать
сборник молодых поэтов "Речное удивление", куда вошли стихи, не раз
справедливо критикованлые Владимиром Дмитриевичем за недостаточный
патриотизм, эгоистические мотивы и ползучий эмпиризм. Товарищи по
литературному цеху часами расспрашивали Маковецкого о его болезни и выражали
надежду, что в самом скором времени он поправится и вновь встанет у руля
местного отделения Союза. Все они были в чем-то правы. Даже покойники
попадают в больницу не навсегда. После работы судмедэкспертов они
отправляются на кладбище, выслушивая по дороге причитания и жалобы
оставшихся в одиночестве родных. Владимир Дмитриевич - напротив: вскоре
почувствовал себя значительно лучше, перестал использовать в постели утку и
был признан условно здоровым человеком, подлежащим выписке из больницы.
Пару недель он отлежал дома, однако и в родных стенах Маковецкий не
обрел утраченного душевного спокойствия и сил для поэтического творчества.
Только однажды под его пером родилось нечто достойное прежнего Маковецкого -
это была рецензия на рукопись молодого царицынского автора Анджея Лукомцева.
Анджей Лукомцев закончил фантастическую повесть "Славные среди славных". Со
свойственной ему проницательностью Маковецкий обнаружил, что негативные
построения начинающего фантаста являются антинародными, псевдосоциальными и
не служат главному - победе идей перестройки на всей территории Российского
государства. О негативном влиянии повести на читателей свидетельствовал
и тот факт, что ее уже издали в Германии, Чехии, Англии и Австрии, идейные
противники печатать хорошие книги никогда не будут, поэтому читать повесть
российским читателям Владимир Дмитриевич Маковецкий категорически не
советовал.

Однако признаки депрессии и психического расстройства проявлялись у
Владимира Дмитриевича все чаще и явственней.

На одном из июльских общих собраний членов писательского Союза, на
котором разбиралось заявление выезжающего на постоянное место жительства в
Израиль прозаика Ярослава Гуммельмана, Маковецкий повел себя очень необычно.
Гуммельман потребовал, чтобы собрание приняло на постоянное хранение его
партийный билет, так как платить взносы регулярно он не имеет возможности, а
в Израиль едет просто посмотреть - плохо там или хорошо. Собравшиеся начали
возмущаться поведением Гуммельмана как недостойного звания российского
писателя. "Наши писатели или уезжают, или остаются! - резко высказался цари