"Сергей Синякин. Резервация" - читать интересную книгу автора

переворота несколько таких спортивных молодчиков изнасиловали в полицейском
участке, откуда разбежались стражи порядка, дочь соседей Давида. Девочка
повесилась на пятый день после случившегося, мать ее была близка к
помешательству, и Лань (тогда они еще жили вместе) неотступно сидела подле
нее. Давид измучился, оказывая соседу помощь в оформлении кладбищенского
участка и приобретении гроба - в те страшные дни это был самый ходовой
товар.
Все на острове выглядело безмятежно.
Рядом с вертолетной площадкой находилась лодочная станция. Десяток
разноцветных лодок болталось на серой воде. На понтонах станции с удочками в
руках сидели.и стояли полураздетые солдаты.
Из вертолета они пересели в армейский "джип" и вскоре уже ехали по
направлению к белеющим в зелени деревьев зданиям.
Машина притормозила у полосатой будочки перед опущенным через дорогу
шлагбаумом. Офицер протянул подошедшему автоматчику какие-то бумаги, часовой
внимательно изучил их, вернул и привычно откозырял:
- Проезжайте!
Шлагбаум поднялся, и машина въехала на широкую тенистую аллею, в конце
которой возвышалось тридцатиэтажное здание гостиницы.
- Я вижу, здесь пропускной режим? - заметил Давид.
Офицер удивленно взглянул на него.
- Господин референт заверил меня, что в любой момент я могу покинуть
остров. У меня действительно свободный выбор?
Водитель по-лошадиному всхрапнул, но осекся под суровым взглядом
офицера.
- Господин государственный референт не солгал, - вежливо сказал офицер.
- У вас действительно свободный выбор, господин Ойх!
В последний раз на этом острове с Давидом разговаривали так вежливо.
После полудня, уже разместившись и гостинице и пообедав в превосходном
ресторане, Давид решил прогуляться. Пройдя по аллее, он вышел на караульный
пост, и часовой немедленно повернул в его сторону автомат. "Назад!" -
повелительно крикнул солдат. "Что это значит?" - по застарелой
интеллигентской привычке возмутился Ойх. Вместо ответа часовой ударил
короткой очередью над его головой. Инстинктивно пригнувшись, Давид бросился
назад, чувствуя спиной насмешливый взгляд часового и черный зрачок
автоматного дула.
В вестибюле гостиницы сидел скучный пожилой бригадир жандармерии, и
Давид излил свое возмущение на него. Бригадир равнодушно выслушал писателя и
вместо ответа протянул ему свежеотпечатанную листовку, из которой Давид
узнал, что, находясь на острове, он пользуется всеми правами гражданина
Эврии и вместе с тем ему запрещено выходить за посты жандармерии, покидать
остров без предупреждения жандармпоста, приближаться к Больничному Центру
острова и административным зданиям без специального на то разрешения. Схема
запретных и свободных передвижений прилагалась. Давид прочитал листовку с
бешенством и отчаянием, но не подал виду.
Бригадир выжидательно смотрел на Давида, и писатель вдруг ощутил свое
полное бессилие перед этим великолепно отлаженным роботом, понимающим только
язык приказов и военных наставлений. И Ойх молча отошел в сторону.
На его вопрос о свежих газетах администратор гостиницы, превращенной в
фешенебельную тюрьму, лишь развел руками.