"Сергей Синякин. Резервация" - читать интересную книгу автора

следовало торопиться с передачей письма.
- Ты что-то знаешь?
- Я догадалась, - призналась женщина. - Подружка сказала, что кто-то
повесился в номере на пятнадцатом этаже. Теперь мне кажется, что это был
твой приятель.
Крис ушла.
Давид долго курил, лежа на спине. Неожиданная тоска, которую он пытался
оставить в объятиях женщины, не только не ушла, но стала резче и осознанней.
Влах, Влах! Давид думал о смерти приятеля как о свершившемся факте.
Сомнений не было - случилось непоправимое.
Уже собираясь уходить, Крис непонятно сказала:
- Говорят, что вы здесь на перевоспитании?
- Перевоспитывать нас? - Давид горько усмехнулся. - Что за странная
идея? Нас уже пытались перевоспитывать при полковнике Огу. С чего ты это
взяла?
- Просто слышала один разговор, - неохотно отозвалась Крис.
Она взяла со стола фотографию Лани.
- Это твоя жена?
- Бывшая, - неохотно ответил Давид.
Лань ушла от него, когда Давид начал печатать главы биографии Стана.
Доверяя ей во всем, Давид, однако, скрыл от нее задуманное им в этот раз.
Потом, когда все стало на свои места, они не искали друг друга, полные
ложной гордости и взаимной обиды.
- Красивая, - заключила Крис, ставя фотографию на место.
Утром Давид узнал от полного группенжандарма о смерти Скавронски.
Группенжандарм положил перед Ойхом уже знакомую ему рукопись.
- Это ваша писанина?
- Нет, не моя, - сказал Давид, подобравшись внутренне.
Группенжандарм пристально смотрел на него, и Давид уверенно встретил
его взгляд. Жандарм сморгнул и отвел глаза.
- Это было в номере у вашего приятеля, - нехотя сказал он. - Вы не
знаете, где он мог взять эту дрянь?
- Не знаю, - отрезал Давид. - Спросите у него самого.
- Кого? Покойника?
Группенжандарм откинулся в кресле.
- Не делайте удивленного лица, - насмешливо посоветовал он. - Вы знали
о смерти Скавронски еще на рассвете. Дайте записочку, что вам передала
горничная!
- Я ее сжег, - ответил Давид честно.
- Прекрасно, - неопределенно отозвался жандарм. - Значит, вам
неизвестен автор этой писанины?
- Почему бы вам не предположить, что это написал сам покойный?
- Это исключено, - отрезал Группенжандарм. - Он был правопорядочным
гражданином и не мог этого написать!
- Мне трудно спорить, - усмехнулся Давид. - Я ведь не знаю, что в
рукописи.
Ему пришлось снова выдержать испытующий взгляд жандарма.

"Если все больше лягушек квакает о свободе, то жизнь на болоте
совершенно невыносима.