"Сергей Синякин. Бузулуцкие игры" - читать интересную книгу автора

Степана Николаевича удалиться на пленэр, дабы отдаться творчеству и
вдохновению полностью и бесповоротно.
Поскольку занятия на пленэре не освобождали от необходимости пить и
есть, а с обязанностями зоотехника или, на худой конец, агронома Гладышев
знаком был понаслышке, ему пришлось оформиться в бузулуцкую среднюю школу
учителем рисования.
От остальных преподавателей этой школы, справедливо считавшихся
интеллектуальной элитой города, Гладышев отличался острой черной бородкой,
живыми и жульнически выразительными карими глазами, постоянно носимым на
рано облысевшей голове беретом и богемным беспорядком в одежде. Поскольку
будущих Васнецовых, Ренуаров и Айвазовских среди учащихся средней школы не
наблюдалось, Гладышев относился к ученикам с терпеливым добродушием и даже
несколько раз приглашал старшеклассниц позировать ему в живописных уголках,
изобильно встречающихся на берегах воспетой народом реки. Однако обыватели
Бузулуцка были воспитаны в патриархальном простодушии и в домострое, поэтому
к художественным опытам Степана Николаевича отрицательно отнеслись и казаки,
и кацапы. В первый раз с ним обстоятельно поговорили старшие братья
несостоявшейся натурщицы. Эти были из казаков, и аргументы у них были
весомые, даже, можно сказать, тяжелые. Очки, которые пришлось надевать
Степану Николаевичу, в сочетании с бородкой и беретиком придали ему столь
иноземный вид, что к учителю тут же прилипло прозвище Пеньковский: видимо,
шпионская деятельность у населения Бузулуцка ассоциировалось с именем этого
американского шпиона, продававшего Родину за доллары и фунты стерлингов.
Второй раз родственниками старшеклассницы оказались кацапы, воспитанные в
строгом уважении закона. Эти обратились с жалобой к директору школы, и
Степана Николаевича серьезно пропесочили на педсовете. После подобных
творческих неудач Гладышев к натурщицам охладел и обратился к пейзажам,
утешая себя тем, что в таких условиях спасовал бы и Микеланжело. Если
изредка он обращался к натуре, то изобра-сал исключительно коров, задумчиво
оглядывающих нежатые нивы, или комбайнеров и трактористов, ведущих вредную
битву за урожай.
За все это время он лишь однажды обратился к незабвенному образу
председателя районного исполнительного комитета Ивана Акимовича Волкодрало,
который, узрев завершенное творение, долго стоял перед картиной в великом
потрясении, потом нервно попытался расчесать пятерней свою лысину и, кратко
молвив загадочное "Мать вою, чертов сын, оглоблей под микитки! Чи ты,
парубок, глузду зихав?", покинул художника в явном смятении, вернувшись в
исполком, Волкодрало не менее часа разглядывал себя в зеркало, после чего
несколько повеселел и со словами "не так страшен черт, як его малюют"
приказал учителя рисования к нему не пускать, даже если Бузулуцк загорится
сразу с четырех сторон. Он и на улицах стал избегать персонального живописца
и даже перестал ездить на своей "волге" мимо школьного здания, хотя
кратчайшая дорога к исполкому пролегала именно там.
Попытки любопытствующих увидеть портрет председателя исполкома успехом
не увенчались. Гладышев от настойчивых просьб отмахивался, подкупы спиртным
игнорировал и лишь однажды в застольной беседе с учителем географии Валерием
Федоровичем Хоперским, которого все учившиеся в бузулуцкой школе иначе как
лобусом не называли, признался, что председателя исполкома он писал в
сюрреалистической манере, до которой погрязшие в натурализме провинциалы
просто недоросли.