"Сергей Синякин. Марки нашей судьбы (Сборник "Фантастика-2000")" - читать интересную книгу автора

литература такого рода крайне скудна. Тем не менее есть свидетели,
видевшие альбомы с марками в квартире Ягоды. Так, известный московский
филателист Соломон Файнштейн в своих воспоминаниях, опубликованных в 1943
голу в Нью-Йорке, упоминает завистливо о "шикарной коллекции старых
земских марок, которую мне показывал всесильный в то время нарком Г.Ягода"
[С.Файнштейн "Мои воспоминания", Нью-Йорк, 1943 стр.84-85].
Возможно, что легенда о земских марках стала достоянием весьма
пронырливых репортеров из "Гудка" и попали в наброски, сделанные Ильфом и
Петровым (Катаевым-младшим) к роману "Двенадцать стульев". Есть основания
полагать, что Ягода приказал подчиненным подготовить так называемый
заговор журналистов, что не удалось сделать вследствие скоропостижной
смерти Ильфа. Оставшийся без соавтора Петров интереса для органов не
представлял, что и позволило ему уцелеть в период "большой чистки" 1937-38
гг.
Как известно, когда человека боятся и ненавидят, он недолго живет на
белом свете. В полной мере эти слова можно отнести и к Г.Ягоде - в 1938
году он был арестован, судим как заговорщик и расстрелян. Надо сказать,
что компания у него подобралась неплохая, да и сам процесс был
срепетирован замечательно, многие западные общественные деятели приняли
все за чистую монету - и отравление Горького с сыном, и вредительство
Бухарина, который, оставаясь любимцем партии, лично подбрасывал толченое
стекло в сливочное масло на московских маслосырбазах ["1937 год"
Л.Фейхтвангера тому примером].
Место захоронения наркома неизвестно, и это неудивительно - в то время
по распоряжению наркома здравоохранения Семашко трупы расстрелянных
сжигали в колумбариях, а пепел развеивали в березовых лесах Подмосковья.
Есть основания полагать, что причиной гибели Г.Ягоды были именно
злосчастные альбомы с марками, ценность которых только становилась ясной
руководителям страны. Известны полные горечи слова Николая Ивановича
Ежова, заменившего бедного Генриха на посту железного наркома: "А марки
он, гад, все-таки заныкал! Все его заначки обшмонали - нет нигде.
Помнится, что Отец наш был недоволен: зекнул на меня желтым тигриным
глазом, и я понял - не верит" [Н.И.Ежов "Воспоминания", рукопись, Москва,
архив ЦК КПСС, с.191-192. На рукописи имеется гриф "Только для генсеков"].
Похоже, что И.В.Сталин шустрому наркому так и не поверил. Не спасли
Н.Ежова ни ревностное усердие на поприще ох раны государственных устоев,
ни верная служба лично вождю мирового пролетариата, ни сфабрикованное им с
целью отыскания Старгородской коллекции дела "Московской антисоветской
группы филателистов", по которому было осуждено около трехсот ни в чем не
повинных любителей марок. Ежов был смещен, на короткое время возглавил
комиссариаты связи и водного транспорта, а чуть позже арестован. По
свидетельству Вс.Меркулова именно Сталин требовал, чтобы Ежов признался в
шпионаже в пользу Германии, особенно упирая на то, что за свое
предательство бывший нарком получал Иудины сребреники марками. Ходили
слухи, что в Лефортове опального наркома допрашивал лично Сталин, причем в
большей степени разговор шел о каких-то марках. Осталось неясным, уточнял
ли Сталин размеры немецких выплат шпиону или все-таки речь шла о коллекции
Воробьянинова, в присвоении которой вождь подозревал Н.Ежова [Б.Гендлин
"Любовница Сталина". Признаться, с большим трудом сумеет одолеть читатель
мемуары старой кокотки в пересказе смакующего порнографические подробности