"Станислав Синицын. Жажда всевластия " - читать интересную книгу автора

носа. Национальный колорит как дежурная шутка.
- Нормально. - Я и правда мрачновато смотрюсь перед работой. - Как
наши, проиграли, выиграли?
А шут с ними, результат без игры знать не хочу, досмотрю вечером.
Лифт глотает нас и поочередно выплевывает - каждого на своем этаже.
Перед входом в отдел архитектоники - последняя проверка: надо просто
приложить руку к панели.
Архитектоника компьютеров в институте - эта моя сфера. Где-нибудь на
фирме или в концерне всегда есть отдел дизайна и эргономики. Ведь компьютеры
должны продаваться и быть красивыми и удобными. Есть в корпорациях и отделы
архитектуры компьютеров - ведь все эти новые процессоры, дисководы и тому
подобные вещи надо как-то уместить в одном ящике, и чтоб этот ящик не был
слишком большим. Отделы архитектуры никогда не живут в мире с дизайнерами:
идет вечный конфликт продавца и технаря - первый хочет чего-нибудь модного,
необычного, дешевого, а второй - сложного и дорогого. Грызут они друг друга
по этому поводу нещадно: вечно между ними подковерные интриги, громкие
скандалы и слухи о сокращениях. Вплоть до членовредительства и убийства.
Но все эти разборки - удел фирм, так там борются с бюрократией и
экономят средства. У нас главное - производительность. Наш товар и так
покупают: военные, академики, те же фирмачи. Он не нуждается в обычной
рекламе, как удав кролика, приманивающей человека к прилавку. К нам идут те,
кому надо в вычислениях быть чуть быстрее и мощнее своих конкурентов, те,
которым это необходимо срочно, немедленно. Приходят как заговорщики к
оружейнику, первому склепавшему очередную убийственную игрушку. Быть может,
завтра такие игрушки появятся на каждом углу, тогда вспомнят и про дизайн, и
про скидки, но здесь, сегодня и сейчас их можно достать только в одном
месте. Единственное, что иногда делает институт, - напоминает чиновникам и
промышленникам, что в первую очередь подобные нужды надо ликвидировать у
своих специалистов, и лучше им работать на нашей технике. Импортные глаза
все-таки чужие, могут увидеть лишнее. Поэтому за внешний вид и за компоновку
машин отвечает один отдел - архитектоники. Мой отдел. Четыре этажа в левой
башне, сорок два человека персонала, сотни компьютеров, десятки
разновидностей автоматов. Самый маленький отдел института.
Собственный кабинет - хорошая вещь, такая индивидуальная ячейка на
втором уровне отдела, в середине башни. Хорошая не столько иллюзией тишины и
одиночества - ни того, ни другого почти не бывает, - сколько тем
подсознательным ощущением, что тебя никто не хлопнет по плечу, никто не
будет стоять у тебя над душой, когда ты принимаешь решение, а ты в это время
на экранах видишь всех или почти всех сотрудников. Есть в этом привкус
шапки-невидимки, центра паутины и командного бункера одновременно - место
власти, делающее тебя незримым. В остальном это средних размеров комната в
салатовых тонах, умеренно заставленная оборудованием, так же умеренно
увешанная картинами и деревянными масками. Какую-то часть из них нарисовал и
вырезал в свое время я сам. Странный предмет для гордости.
Наконец подхожу к рабочему месту, любимому анатомическому креслу.
Несколько секунд расслабления, когда ткань облегает тебя, создает иллюзию
невесомости, и ты паришь наедине со своими мыслями. Часы на стене показывают
без десяти восемь. Пора. Леплю на левый глаз "монокль". Протягиваю руки над
панелью, смотрю, как она загорается огоньками систем, обретает объем,
глубину, насыщается изображениями, и впускаю в себя этот поток информации.