"Лян Син. Лю Ху-лань " - читать интересную книгу автора

уезда Вэньшуй, живущие на равнине, держали в руках золотую чашку для риса,
но и они не раз протягивали ее за милостыней. И в горных районах и на
равнине крестьянину жилось одинаково плохо!..
Бабушка нежно поглаживала головку Лю Ху-лань, а девочка пела тоненьким
голоском, и чем дольше бабушка слушала, тем сильнее сжималось ее сердце.

Взойду на горы Цзяочэн:
Голодных жизнь горька -
Один картофель целый год
Да черная мука,
Один картофель целый год
Да черная мука.

Бабушка сидела не шевелясь и только тяжело вздыхала.
Небо было черным-черно, но в доме не зажигали лампу - экономили
керосин; в темноте детский голосок казался особенно высоким, звуки дрожали в
ночной тишине.
Когда Лю Ху-лань умолкала, бабушка с грустью обнимала внучку. Она молча
целовала свою любимицу и опять тяжело вздыхала. А в комнате было темно, как
в пещере, темно и тихо...
Когда родилась Лю Ху-лань, ее отцу, крестьянину Лю Цзин-цяню,
исполнилось только двадцать восемь лет. Вместе со старшим братом и отцом,
которому уже перевалило за пятьдесят, Лю Цзин-цянь работал в поле. В поте
лица они трудились на своих клочках земли. К тому времени, когда их семья
разрослась до одиннадцати человек, сорок му[2] земли, принадлежавшей им,
были разбросаны в десяти местах, потому что ценой неимоверных усилий землю
собирали по клочкам не один год. Середняк Лю Цзин-цянь имел крохотную
усадьбу в западной части Юньчжоуси. Низенький домишко, тесный дворик - вот,
собственно говоря, единственное, что отличало его от бедняка, который не
всегда имел свой дом.
Надпись на воротах: "Мир для счастья" - ничуть не походила на массивные
вывески с золотыми иероглифами на помещичьих домах. Это была простая доска с
иероглифами, написанными мастером в том году, когда строился дом. В этих
трех словах - "Мир для счастья" - заключалась самая заветная мечта
крестьянина: в мире и спокойствии скромно прожить свою жизнь. Девизом семьи
Лю Цзин-цяня было: "Мы никого не трогаем, пусть и нас никто не трогает".
Деревенские жители часто посмеивались над осторожностью и
предусмотрительностью членов этой семьи. "Ну и люди, - говорили в деревне, -
и не курят и не кашляют". Не часто можно было увидеть деда Лю Ху-лань или ее
отца за воротами дома, на улице, в кругу соседей, увлеченных разговором, о
чем-то спорящих. В семье Лю Цзин-цяня жили так: из дому отправлялись в поле,
с поля шли домой, а к вечеру крепко-накрепко запирали ворота и двери.
Лю Ху-лань росла в доме середняка, который напрягал все силы, чтобы
поддержать свое небольшое хозяйство. Жизнь в этом доме текла тихо, но и сюда
доходили отголоски великих событий, происходивших в стране.
В 1936 году, когда Лю Ху-лань было четыре года, солдаты японских
империалистов пересекли Великую китайскую стену и вторглись в пределы
Северного Китая. Гоминдановцы открыто предали родину, но рабоче-крестьянская
Красная армия, руководимая Коммунистической партией Китая, 17 февраля 1936
года двинулась с севера провинции Шаньси на восток против японских