"Мария Симонова. Воины Тьмы ("Абсолютное оружие") " - читать интересную книгу автора

Черта с два. Вместо того, чтобы сдохнуть от злости или от ядовитого
плевка, она молча проглотила оскорбления и продолжала пухнуть. Тогда я
махнул рукой на брезгливость и попросту пнул ногой в надвигающуюся серую
массу. Масса плотоядно чмокнула и поглотила мою ногу аж до колена. Я тут же
хотел выдернуть ногу, но в одно мгновение оказался втянутым в амебины недра.
Отчаянно зажмурившись, я непроизвольно задержал дыхание.
Внутри амеба оказалась неожиданно мягко обволакивающей и приятно
прохладной. Я сделал было попытку выбраться из нее на волю и тут же
отключился.
Мне приснился сон. Будто играем мы полуфинал с заречинцами. Все - как в
натуре: я веду мяч от центра, пасую Голландцу, выхожу к воротам, принимаю
пас, обвожу защитника и тут вдруг замечаю, что на месте вратаря в воротах
заречинцев по-хозяйски развалилась моя амеба. Я скриплю зубами от злости -
надо же, и здесь умудрилась меня достать! Очевидно, сожрав на закуску
заречинского вратаря Серегу. И зафутболиваю мяч аккурат ей в центр
туловища... Ач-черт!.. Такая атака провалилась!..
Мяч бесславно тонет в ртутных глубинах, а физиономия амебы - у нее на
сей раз даже физиономия имеется: глазки, как два притушенных бычка, и пасть
сковородником - кривится в издевательской ухмылке, наводя на мысль о хорошем
кирпиче. И как будто в ответ на эту мысль - о всесилие сна! - в моей правой
руке откуда ни возьмись появляется увесистый кирпич. Само собой, возможность
пристукнуть амебу хорошим ударом кирпича мне вряд ли светит даже во сне. Но
меня это сейчас почти не колышет. Я сейчас, так и быть, готов
довольствоваться и малым.
От души замахиваюсь кирпичом, наметив точку меж глаз-окурков... И тут,
как всегда в самый душевный момент сна, меня начинают бесцеремонно будить,
да еще каким-то варварским способом - тыкая мне в грудь чем-то острым.
Я открыл глаза и сел. При этом что-то уныло звякнуло и тяжело оттянуло
вниз мои руки. Я поднял руки, что стоило мне непривычного усилия, и взглянул
на свои запястья. Их опоясывали широкие железные браслеты, они же - кандалы.
Снабженные, как полагается порядочным кандалам, увесистыми цепями. Такие же
побрякушки украшали и мои щиколотки. Мечта нашего дворового металлиста -
Гарика Самойлова. Оторвав спросонный взгляд от Сяминой мечты, я осмотрелся и
на время позабыл о своих новых металлических прибамбасах.
Я находился в довольно просторном каменном каземате, убого освещенном
пламенем двух факелов. Эти хилые источники света торчали из стен по обе
стороны от массивной решетки, заменяющей здесь, насколько я понял, входную
дверь. Разбужен я был, как тут же выяснилось, острием копья. За тупой конец
этого копья держался бугай под два метра ростом, поросший с головы до ног
густой рыжей шерстью - ни дать ни взять Максов кот Абрикос в масштабе один к
тридцати пяти. Помимо волос, наготу его прикрывало какое-то подобие кожаной
набедренной повязки, а непроходимые рыжие дебри на могучей груди были
перечеркнуты крест-накрест магистралями двух ремней, необходимых, вероятно,
чтобы поддерживать кусок кожи на бедрах.
Этаких волосастых в камере было двое, второй отличался от первого
только бурым колером. Еще четверых обитателей каземата бурый вариант
Абрикоса выстроил лицом к стене.
Когда я, понукаемый рыжим котообразным, поднялся на ноги, классически
гремя цепями, стоящие у стенки узники по команде бурого повернулись,
готовясь покинуть помещение...