"Л.Симонова. Надо посоветоваться! " - читать интересную книгу автора

сестрой - не станут между собой осуждать меня. Между собой, а не то что с
кем-либо посторонним!
Почему это так? Может быть, этот закон чести, установленный взрослыми,
несправедлив или устарел? Он не может устареть по той причине, о которой я
уже говорила: всякий поступок, всякий шаг матери, даже неверный шаг,
продиктован любовью.
Ты скажешь на это: да я разве хотела обидеть маму, да разве я об этом
думала!
В том-то и беда, что не думала! Не научилась еще думать ни о ком, кроме
себя. Если бы я была твоей мамой, меня беспокоило бы вовсе не то, что ты
хочешь часы и прическу, а то, что ты до сих пор не научилась думать о
других. И, мне кажется, охраняя тебя, мама делает одну очень серьезную
ошибку: решает за тебя те вопросы, которые ты давно можешь и должна решать
сама. Этим она мешает тебе вырасти.
Мне очень понравилось, что, говоря в своем письме о часах, ты все время
подчеркиваешь: часы тебе нужны, чтобы узнавать время. Но ведь узнавать время
можно по-разному. Если всего-то и нужно, что выяснить, сколько осталось до
конца урока, тогда, конечно, можно спросить у подруги. Но если тебе нужны
часы, чтобы научиться распределять свое время, научиться многое успевать
делать, - это совсем другое, это очень важно.
Я знаю молодую женщину, которая не гуляет со своим ребенком, потому что
не успевает. Она не купает малыша: ей трудно одной, а муж работает вечером.
Все это и правда трудно. Но тысячи молодых женщин успевают делать все это, а
она не успевает.
А началось все, я не сомневаюсь, с того, что в десять, двенадцать,
четырнадцать лет мама решала за свою дочку, когда ей готовить уроки, когда
идти на каток, когда читать книжку. Началось с заботы, а кончилось бедой,
теперь страдает ни в чем не повинный ребенок.
Вот видишь, какие серьезные вещи выросли из пустяковой, на первый
взгляд, проблемы часов. Эта проблема имеет и еще ряд поворотов. Вот один из
них.
Мне было тринадцать лет, когда мой отец надел мне на руку свои дорогие
часы. Это было в июле сорок первого года, мы расставались надолго: он уходил
в ополчение, я уезжала в эвакуацию. Через месяц часы у меня украли, а может,
я их просто потеряла. Следующие часы я купила через шесть лет на свои,
заработанные деньги, хотя отец был профессор и мог купить, что я попрошу. Но
как-то в голову не приходило попросить.
Времена меняются - своим детям я подарила часы, когда им исполнилось
четырнадцать лет. Но подарила сама - они не просили.
Твои родители - научные работники, и если они не хотят тебе что-то
купить, то ты понимаешь: "не за деньгами остановка". За чем же? Может быть,
папа и мама, даже не отдавая себе в этом отчета, ждут от тебя той меры
человеческого достоинства, когда ты не станешь ничего у них требовать?
Скажу тебе по секрету, мне трудно с сыном. Ему двадцать лет, он женат,
у него ребенок. Денег у меня он не берет ни за что, работает и учится. Но
каждый раз, как я что-то ему покупаю, я с трепетом несу эту вещь, зная, что
услышу: "Ну зачем это? Обошлись бы и так". Мне трудно с ним, но я уважаю это
стремление не быть обязанным никому, даже родной матери.
Ты скажешь, что тебе всего четырнадцать. Все это так, но состояние
взрослости, к которому ты стремишься, диктует: не считай никого обязанным