"Сюзанна Симмонс. Роза пустыни " - читать интересную книгу автора

жестикулирующие и громко спорящие арабы ("наверняка самый деловитый и шумный
народ мира", как она прочла в египетском дневнике Флоренс Найтингейл).
Овладев собой, она повернулась к Колетт:
- Почему-то мне не верится, что этот джентльмен - француз.
Пожалуй, он действительно не был похож на настоящего англичанина. В
наблюдательности Колетт не откажешь. И дело даже не в том, что он слишком
хорош собой, - хотя Элизабет никогда не видела более красивого мужчины.
Она задумчиво сдвинула брови. Внешность этого человека
свидетельствовала о том, что он давно не был в Англии.
Во-первых, его одежда. Великолепный костюм сидел на нем идеально, лишь
чуть натягиваясь на широких плечах, однако покрой не вполне соответствовал
фасонам Бонд-стрит, где располагались ателье портных, обшивавших
аристократию. Его наряд скорее подошел бы богатому жителю Франции, Германии
или Италии. Похожих на него мужчин можно было увидеть на улицах Парижа или,
может быть, в европеизированных отелях Александрии.
Он был высокого роста - на три-четыре дюйма выше любого мужчины из тех,
что толпились вокруг него на причале, и намного выше смуглого слуги, который
давал указания носильщикам относительно багажа своего господина.
Незнакомец снял шляпу. Его прекрасные черные кудри отливали синевой и
блестели как шерсть ухоженных скакунов. Черты его лица были мужественными.
Крупный аристократический нос, изогнутые черные брови, прекрасной формы уши,
тесно прилегающие к черепу. Четкая и резкая линия гранитно-твердых челюстей
и подбородка. Да, Колетт была права: действительно очень красивый мужчина.
Тут джентльмен поднял взгляд, и Элизабет показалось, что он посмотрел
прямо ей в душу, так что на секунду ее сердце замерло.
Голубые глаза!
Она будто погрузилась в бездонное синее море. Она никогда не видела
таких глаз. Они напоминали небо ранним летним утром. А еще цветки глицинии,
которая дома, в Стенхоуп-Холле, вилась по решетке под ее окном. Глаза были
ясные, умные, завораживающие...
Элизабет невольно затаила дыхание - и заметила это только тогда, когда
задохнулась.
Будущие пассажиры двинулись по сходням. Примерно в десяти футах от нее
англичанин вдруг остановился. Видимо, он удивился или даже был поражен,
увидев ее.
Элизабет смутилась и попыталась понять, в чем дело. У нее растрепались
волосы? Или платье не в порядке? У нее на кончике носа сажа?
Такое случалось с ней не раз - дома, в Йоркшире, когда она не
выдерживала соблазна и работала в саду. Мать утверждала, что садоводство
(она презрительно называла его "копанием в грязи, подходящим только для
судомоек") - это унизительное занятие для молодой девушки с положением в
обществе.
Но она уже сыта нравоучениями. И этим своим положением в обществе.
Садоводство - прекрасное времяпрепровождение! Так приятно трогать руками
теплую землю. Сажать нежные стебли и наблюдать за тем, как они растут. И,
наконец, видеть результаты своих трудов. А садовник Траут говорил, что более
талантливого садовода не встречал, - а ему уже немало лет, их садовнику.
Элизабет достала носовой платочек со своей монограммой и вытерла кончик
носа - быть может, на нем действительно оказалась грязь.
При этом она подумала: "А, пустое!" - и, сунув платочек обратно в