"Мария Симонова, Дмитрий Кравцов. Похитители бессмертия" - читать интересную книгу автора

- Но ты же попал в него, Ксан! Я сам видел, что попал!
- Попал. Это точно.
- Ну вот. А после твоей пушки еще никто не выживал. Может, он уже сдох по
дороге. А в моргах-то мы еще не смотрели! Вдруг он в каком-нибудь Склифе,
в холодильнике отлеживается! Если у него не было с собой регенератора... А
мы киксуем почем зря. Может, так и доложим старику, а?
- Тела-то мы представить не можем. Но доложить все равно надо. Давай, не
менжуйся, звони экселенцу.
А про себя Ксан подумал, что Дик всегда таскал с собой аптечку со
встроенным регенератором. Еще в интернате.

* * *

Женевьева Александер сидела в своей спальне, устало опершись подбородком о
кулак и глядя на мужчину, спавшего в ее кровати. Он спал уже четырнадцать
часов. И это только здесь. А до того - двенадцать часов в операционной:
наркоз, операция и опять наркоз, для того чтобы организм находился в покое
до полной регенерации тканей. У Женевьевы было время, чтобы на него
насмотреться. И спокойно подумать. Но спокойно думать, сидя рядом с ним, у
нее почему-то никак не получалось. Хотя опасность для его жизни уже
миновала.
"...Господи, ну за что мне это? Вокруг полно мужчин - внимательных,
чутких, добропорядочных, с деньгами, с положением, готовых бросить все это
к моим ногам. Почему, за каким чертом мне нужен именно этот чумовой
мужик?..
Сколько можно тлеть ожиданием/отчаиваясь от бесконечного ряда чужих
телефонных звонков - не он... Изнывать от страха, что больше не позвонит,
потому что заработал наконец такую "производственную травму", после
которых уже не звонят. И начинать жить, лишь вновь слыша в коминсе
отрывистый голос:
"Через полчаса заеду. Жди". Понимая, что снова ранен, потому и едет. Но
ведь жив! Но ведь едет!"
Как, оказывается, ей немного надо. Ну и ладно, пусть не будет у нее семьи
- да какая с ним семья? Спокойная работа, дети, телешар по вечерам,
уик-энд на "люксе-экстра"? Это не про него. Глупо и мечтать. Хоть бы
просто появлялся почаще, не только ради ее профессиональной помощи. Сидел
бы напротив. Говорил - все равно о чем. Улыбался. Был близко. Обнимал...
Женевьева закрыла глаза: сердце забилось чаще. Она знала его тело, как не
знает иная любовница, - каждую впадинку, каждый шрам, даже не ею
залеченный. "Свои" она могла бы отыскать на нем с закрытыми глазами. К
"чужим" относилась с некоторой ревностью и никогда о них не спрашивала:
как поинтересуешься у мужчины, самая большая ласка от которого - дружеский
поцелуй на прощанье: "Откуда у тебя этот длинный шрам на бедре?.." У
любого другого пациента она так и спросила бы, не поведя и бровью. У Дика
- не могла. Терялась. Просто не знала, как к нему подступиться. С чего
начать. Она не умела делать первый шаг в отношениях - да в этом никогда и
не было нужды:
все мужчины поголовно, даже старые грибы, сразу начинали за ней ухаживать.
Дик - нет. Никогда. Тут необходимы были какие-то намеки с ее стороны.
Одному богу известно, с каким трудом они ей давались.