"Мир вне времени (Сборник)" - читать интересную книгу автора (Нивен Ларри)

I

Корбелл помнил плакаты, которые купил в маленьком магазинчике в Канзас-Сити и повесил у себя в спальне. Фотографии Земли с орбиты и из-за Луны, сделанные космонавтами с «Аполлона», провисели на стене не меньше года. Джером запомнил Землю голубой, покрытой белой глазурью облаков. Даже суша казалась синей с редкими вкраплениями буро-красных пустынь.

А теперь Джером Бранч Корбелл, лысый, морщинистый и худой после анабиоза, висел над планетой в космосе. Вокруг его кресла дугой изгибались освещенные панели приборов, а в трехстах милях внизу скользил укрытый облаками пейзаж. Да, это могла быть Земля. Форма морей и континентов казалась знакомой; пожалуй, пустынь многовато, но прошло целых три миллиона лет!

— Это Земля? — голос пилота был хриплым после сна и слишком высоким.

— Не знаю, — ответил Пирсса.

— Но это же глупо! Мы прилетели в Солнечную систему или нет?

— Корбелл, тебе нельзя волноваться. Я не знаю, Земля ли это. Конфликт данных. Это система, из которой пришли сообщения.

— Что за сообщения? Почему ты не разбудил меня раньше, до прокладки курса?

— Я проложил курс до того, как нашел аномалии, и разбудил тебя, как только мы вышли на орбиту. Я боялся, что шок убьет тебя. Ты не переживешь еще одного анабиоза, Корбелл. Других звезд ты уже не увидишь.

Джером согласно кивнул. Последнее пробуждение оказалось хуже всех предыдущих: ощущения были, как от азиатского гриппа с похмелья. Он чувствовал себя старым, больным и уродливым. Однажды Государство вернуло к жизни молодого человека. Спустя десять лет бодрствования и полтора века в анабиозе от молодого человека остался мешок с костями. Больше всего Корбелл боялся впасть в маразм, но пока его мысли оставались ясными.

— Так что там за сообщения?

То, что появилось на стенах Комнаты-Матки, на самом деле не существовало. Пирсса спроецировал на них то, что сам воспринимал из внешнего мира через компьютер. В космосе словно открылось окно, и в нем появились два прозрачных, медленно вращающихся куба. В каждом из них застыли фигуры, сложенные из меньших кубиков — примерно по сотне на грань.

— Я принял лазерное послание, когда находился в тридцати двух световых годах от этой планетной системы. Посланий было два, оба представляли собой последовательность точек и тире. В каждом насчитывалось миллион тридцать тысяч триста один бит информации — это сто один в кубе. Сто один — простое число. Конечно, осталась некоторая неясность: я мог перепутать лево и право.

Картинки вышли не очень хорошими, но на них можно было различить мужчину и женщину, держащихся за руку. Эти фигуры, а также многоугольники разных форм и размеров и грубые сферы повторялись в обоих кубах.

— Как ты полагаешь, это должно изображать человека? — спросил Пирсса, используя красную стрелку на изображении в качестве указателя.

— Конечно.

Он показал похожие фигуры в другом кубе:

— А это?

— Да.

Стрелка снова вернулась к первому кубу:

— Это сообщение пришло первым. Вот фигуры, которые могут символизировать атомы углерода, водорода и кислорода. Ты согласен с этим?

— Конечно. Но что эти картинки здесь делают?

— Эти элементы составляют основу органической химии. Может вот этот ряд означать Солнечную систему? Большой, полый, почти сферический объект — наверное, Солнце. Символы внутри него — четыре атома водорода и один атом гелия. А вот здесь — маленькие прямоугольники, это планеты.

— Отлично. Так мы в Солнечной системе или нет?

— За столько лет она могла очень сильно измениться. А зачем нужен второй куб? Чем эти фигуры людей отличаются друг от друга?

Корбелл еще раз посмотрел на сообщения. В первом из них человеческие фигуры были объемными, плотными, только на месте легких виднелись пустоты. Во втором кубе фигуры оказались полыми, и через них проходила большая буква X, сложенная из тех же кубиков — словно кто-то перечеркнул людей крест-накрест.

— Как бы ты это расшифровал?

— Восемь звездных систем, две звезды двойные. Перечеркнутые люди… Я думаю, это значит вот что: «Всем, кого это касается. Мы люди, мы отвечаем заданной модели, наша химия основана на углероде и воде. Наша звездная система выглядит вот так. Те, кто происходит из вот этих восьми звездных систем, выглядят, как мы, но людьми не являются. Опасайтесь подделок». Похоже на правду?

— Пожалуй, да.

— Это очень человеческое послание. Твое ненаглядное Государство могло бы отправить такое, только… у него ведь не было естественных врагов. Все люди Земли стали его гражданами. Значит, это послание пришло отсюда?

— Да. Я посчитал, что его послали люди, и не был уверен, что смогу сам найти Солнце.

— Как они нашли нас? Тот, кто передавал сообщения, должен был засечь нас за двести световых лет, а мы тогда двигались с околосветовой скоростью.

— Выхлоп реактивного двигателя таранного типа легко обнаружить, имея нужные инструменты. Однако у отправлявших послания была на то важная причина: луч лазера очень мощный.

Корбелл улыбнулся с мстительным удовлетворением.

— Да, причина была. Мятеж! Государство распалось, Пирсса. Колонии восстали, и жители Солнечной системы решили предупредить возвращающиеся корабли: берегитесь колоний.

— Но Государство было Империей водной монополии! Такие образования не гибнут от революций, их способна разрушить только внешняя сила.

Корбелл рассмеялся. Собственный смех ему не понравился: какое-то писклявое кудахтанье.

— Я не учитель истории, Пирсса, идиот! Я архитектор! Об этих империях мне рассказал друг, а он из тех… был из тех людей, что все возводят в абсолютную степень, потому что так легче привлечь внимание. Я никогда не знал, насколько серьезно надо относиться к его словам.

— Но ты ему поверил.

— Да, поверил. Но какая империя простоит семьдесят тысяч лет? Если бы ты не принял мои слова за абсолютную истину, мы были бы дома два миллиона девятьсот тридцать тысяч лет назад. — И Корбелл принялся изучать звездную систему в первом кубе. — Наша система соответствует этой картинке?

— Да.

Солнце, три малые планеты, одна большая, наложенный на нее объект (большой спутник?), затем три средние планеты.

— Но Земли здесь нет. Странно.

— Видишь небесное тело, которое поднимается над горизонтом этого мира? — На мгновение Корбеллу показалось, что это наполовину полная Луна. Но объект был больше, чем Луна, его светлая сторона светилась белым и бело-оранжевым, а темная — тускло-красным.

— Планета с кислородной атмосферой, на орбите которой мы находимся, обращается вокруг этого небесного тела. Это газовый гигант, его температура выше, чем считает возможным теория. В этой системе есть и другие аномалии.

— Мы на орбите вокруг луны этого гиганта?

— Об этом я и говорю.

У Корбелла закружилась голова.

— Пирсса, покажи мне, что происходит.

И Пирсса показал — с диаграммами и фотографиями, которые он сделал, пока «Дон Жуан» летел внутри системы. Солнце оказалось молодым, очень горячим красным гигантом с массой примерно в одну солнечную и диаметром десять миллионов километров. Ближайшая к солнцу планета напоминала Меркурий, но имела несколько другой рельеф. Вторая планета находилась на месте Венеры, имела тот же размер, но меньше атмосферы; атмосфера содержала кислород. На орбите Земли не было ничего. Третья планета напоминала Марс, спутников у нее не было, а одна сторона начисто лишена рельефа.

— Система имеет много пунктов сходства с Солнечной, — заметил Пирсса. Корбелл чувствовал, как внутри у него медленно нарастает гнев. Его это дом или не его?

— Отлично. Просто замечательно. А где Земля? Вокруг четвертой планеты, мира размером с Юпитер, но гораздо более горячего, вращался спутник, очень похожий на Землю. Главная планета буквально поливала окружающее пространство инфракрасным излучением и более опасными видами радиации.

— А где другие луны? Их орбиты должны выглядеть странно, поскольку теперь среди них Земля. Если это Земля, конечно.

— Я думал об этом, но не смог найти Ганимед, самую большую из лун Юпитера.

— Хорошо, продолжай.

Пятая планета, ледяной гигант, имела асимметричную орбиту, которая пролегала между орбитой Юпитера и шестой планеты. Сейчас гигант находился возле Юпитера, и с «Дон Жуана» его было видно невооруженным взглядом. Пирсса дал увеличение, и экраны заполнил матово-белый шар, перечеркнутый бледно-синими полосами.

— Эта система гораздо моложе, чем Солнечная, — сказал бывший куратор. — Орбита пятой планеты еще не успела стать круговой благодаря приливным эффектам. «Юпитер» такой горячий, потому что совсем недавно конденсировался из планетарной туманности, да и звезда еще не начала светить равномерно.

— А как же землеподобная планета? Могла она появиться так быстро?

— Вряд ли. Третья планета очень похожа на Марс, но все же этого недостаточно.

— Тогда посмотрим на шестую.

Шестая планета подходила им больше. «Дон Жуан» пролетел точно над ее северным полюсом. Ледяной гигант, окрашенный бледно-голубым и зеленым, покоился внутри колец. Овальная тень планеты лежала на кольцах, и от этого внутреннее, прозрачное, становилось невидимым. Эта неровная трещина — наверняка расселина Кассини, подумал Корбелл. Вскоре он нашел еще несколько трещин, поменьше; они появились в результате приливного эффекта от небольших лун.

— Это Сатурн.

— Да, она очень напоминает Сатурн. Я постарался проложить курс поближе к ней, хотел найти несоответствия…

— Да Сатурн это!

— Но ни одна другая планета не похожа на себя!

— Кто-то переставил их местами и немного видоизменил. Мало ли что могло случиться за три миллиона лет!

— Солнце не могло стать красным гигантом за три миллиона лет. Оно слишком молодо, это противоречит теории. Наличие похожих планетарных систем теории не противоречит.

— Но это Сатурн, а вон там Земля!

— Корбелл, может ли быть, что Государство колонизировало луну планеты, похожей на Юпитер? Могли его жители воссоздать кольца Сатурна из любви к красоте? Скажи мне, неужели любовь к красоте настолько сильна?

Что ни говори, это странная идея. Нет, в ней есть своя прелесть, но…

— Нет. Я в это не верю. Люди решили бы, что вокруг юпитероподобной планеты кольца смотрятся лучше. Да и зачем им создавать еще один Марс?

— А как могло Государство изменить топографию Меркурия? Куда делись две трети атмосферы Венеры, почему изменился ее состав? Мы не нашли Уран и Ганимед, а последний больше Меркурия. Да, и еще газовый гигант размерами больше Нептуна обращается по асимметричной орбите близко от Солнца.

— Солнце стало горячее и выжгло часть венерианской атмосферы. Меркурий… не знаю.

— А что случилось с Солнцем? И как они ухитрились переместить Землю? Корбелл, я не знаю, что мне думать! — в голосе компьютера слышалось подлинное страдание. Люди тяжело переносят колебания, но все же переносят. Их воспоминания могут стереться, потускнеть… Но Пирсса как компьютер лишен такой возможности.

— Землю передвинули, потому что Солнце стало слишком горячим, — предположил Корбелл.

— И как, по-твоему, это сделали? Прикрепили громадные ракетные двигатели на Северном полюсе, а в качестве горючего использовали атмосферу Венеры? Тогда Северное полушарие накрыл бы океан, а поверхность оставшейся суши изуродовали бы разломы.

— Ну, не знаю. Может, у них нашлось что-то получше ракет. Но здесь я вижу и Марс, и Сатурн, и Землю. Смотри! Там внизу побережье Бразилии.

— Я помню его другим, — огрызнулся Пирсса, но с неохотой признал: — Если не принимать в расчет другие данные, береговая линия похожа на континентальный шельф Бразилии, форма которого изменилась из-за сдвига тектонических пластов.

— Уровень воды понизился. Наверно, при передвижении Земли потерялись мегатонны водяного пара.

— Государство не стало бы двигать Землю. В этом не было необходимости: Солнце не должно было стать красным гигантом.

— Компьютер! Ты не можешь пойти против своих теорий, да? А если мы пробыли в эргосфере черной дыры дольше, чем рассчитывали? Мы могли потерять больше трех миллионов лет. Могло ли Солнце стать красным гигантом за пару десятков миллионов лет?

— Чепуха. Мы бы вообще его не нашли.

И Пирсса был прав. Но Корбелл был упрямым стариком, да к тому же чувствовал себя, как с похмелья.

— Ладно, — сказал он, стиснув зубы. — Ты выиграл спор. А теперь для простоты примем мое предположение: эта планета — Земля. После стольких лет мы прибыли домой. Как мне спуститься?

Оказывается, Пирсса продумал все заранее.