"Жорж Сименон. Маленький человек из Архангельска " - читать интересную книгу автора

лучше; в одиннадцать попадались и такие, что приводили с собой прислугу,
которая несла за ними покупки. Стружка в канаве уже утопталась, став из
золотистой - коричневой и липкой; она перемешалась с ботвой лука-порея и
моркови, с рыбьими головами.
Джина не взяла с собой ни одежды на смену, ни белья, ни даже плаща,
хотя ночью было еще свежо. С другой стороны, если она намеревалась остаться
в городе, разве хватило бы у нее дерзости взять самые ценные марки?
После семи вечера автобусов ни в Бурж, ни в другие места уже не было;
только в восемь пятьдесят две проходил скорый на Париж да в девять сорок -
пассажирский из Мулена. На вокзале ее знали, но Иона не осмелился пойти
туда и расспросить. Было слишком поздно. Он дважды упомянул про Бурж, и
теперь ему приходилось держаться этой выдумки.
Почему он так поступил - Иона не знал. Не из-за боязни показаться
смешным: все вокруг, не только на Старом Рынке, но и в городе знали, что до
замужества у Джины были многочисленные любовники. Не следовало также
забывать, что и после замужества она неоднократно убегала из дому. А может,
это стыдливость заставила его ответить сперва Ле Буку, а потом Палестри:
"Она уехала в Бурж"? Стыдливость, родившаяся из робости? То, что
происходило между ним и Джиной, никого не касалось, и он считал себя
последним, кто имеет право говорить об этом. Если бы марки не исчезли, он
ждал бы весь день, потом ночь в надежде, что она вот-вот вернется, словно
сбежавшая собачонка.
Спальня была не прибрана, шкатулка не закрыта; он поднялся и убрал
постель так же методично, как прежде, когда был холостяком и обходился без
постоянной прислуги. Джина появилась в доме именно как прислуга. До нее у
него убирала старая Леони, в свои семьдесят лет еще работавшая ежедневно по
восемь-девять часов в разных домах. У нее страшно опухали ноги. В последнее
время она с трудом поднималась по лестнице; дети Леони, жившие в Париже, не
собирались брать ее к себе, и доктор Жублен устроил старуху в богадельню.
С месяц Иона оставался без прислуги, но это его не очень беспокоило.
Он, как и все вокруг, знал Джину: встречал на улице, иногда продавал ей
книги. В то время она вела себя с ним вызывающе, как, впрочем, со всеми
мужчинами, и он краснел всякий раз, когда она входила к нему в магазин,
особенно летом: ему казалось, что она приносит с собой слабый запах
подмышек.
- У вас все еще никого нет? - спросил однажды утром Ле Бук, когда
Мильк пил кофе.
Он никогда не мог понять, почему Ле Бук, как и другие соседи,
обращался к нему на "вы", хотя между собой все они были на "ты" и называли
друг друга по имени.
Его, однако, не называли ни "Мильком", считая, что это не имя, ни
"господином Мильком", а почти всегда "господином Ионой". А ведь он с двух
лет жил на площади, рядом с мясной лавкой Анселя; это ведь его отец
переоборудовал рыбный магазинчик "Прилив и отлив", которым владеют теперь
Шеню. Дело было и не в том, что он посещал не коммунальную школу, как
большинство, а сперва частную, затем лицей. Ведь отца-то его они тоже звали
"господин Константин".
Итак, Фернан спросил:
- У вас все еще никого нет?
Иона подтвердил, и Ле Бук нагнулся над стойкой.