"Жорж Сименон. Помолвка мсье Гира" - читать интересную книгу автора

спокойно, размеренно, как бы совершая ритуал торжественной церемонии.
Он вынул из кармана пальто газету, смял и затолкал в глубь печки. На
черном мраморе каминной доски лежала связка мелких щепок, которые он и
высыпал на газету. Тишина и холод окружали его. Изредка только звякали
кочерга или угольное ведерко, когда их случайно задевали. Встав на колени,
все так же неподвижно и прямо держа голову и шею, сунул спичку под
решетку, чтобы поджечь бумагу. Делал он это на ощупь, и ему не сразу
удалось - он трижды чиркал одной спичкой за другой, пока наконец струйки
дыма не потекли из всех щелей печки.
В комнате было холоднее, чем на улице. В ожидании печного тепла мсье
Гир снова надел пальто - толстое черное ратиновое пальто с бархатным
воротником, вошел в нишу от стенного шкафа, служившую ему кухней, зажег
газовую плитку, налил воды в кастрюлю. Рука его сама находила нужный
предмет, искать было не нужно. Поставил на стол чашку и тарелку, положил
нож, потом, немного подумав, убрал тарелку в шкаф, очевидно вспомнив, что
люди в привратницкой помешали ему пойти за покупками.
У него еще оставалось немного хлеба и масла. Он взял коробку из-под
печенья, где держал молотый кофе, нахмурился, посмотрел на печь, которая
уже не дымила и не гудела. Растопка выгорела, но уголь не занялся. Больше
щепок на камине не было. Мсье Гир опять насупил брови, потом вылил кипящую
воду на молотый кофе и погрел руки о чашку.
Справа в комнате находились кровать, умывальник и ночной столик;
слева - ниша с газовой плиткой и стол, накрытый клеенкой.
Сидя за этим столом, мсье Гир не спеша ел хлеб с маслом и пил кофе,
глядя прямо перед собой. Покончив с едой, он еще какое-то время пребывал в
неподвижности, словно застыв во времени и пространстве. Вокруг зарождались
звуки, сначала слабые и неразборчивые, едва слышное потрескиванье,
постукиванье, шаги, и вскоре весь мир, окружавший его комнату, воплотился
в скопище неясных звуков.
В соседней комнате звенели тарелками и слышались разговоры. Казалось
странным, что тарелки издают довольно четкий звук, будто их переставляют
прямо здесь, в комнате, в то время как голоса сливались в какой-то
механический гул низких тонов.
Внизу, как всегда по вечерам, мальчик играл на скрипке все те же
учебные упражнения. И чей-то голос, гудя как шмель, время от времени
приказывал ему играть сначала.
А еще была улица, далекий шипящий звук машин, который постепенно
нарастал, достигал предела возле дома и затихал вдали. Только тяжелые
грузовики катили мимо медленно и с таким грохотом, что перехватывало
дыхание и весь дом дрожал сверху донизу.
Однако все это происходило за стенами комнаты. В самой же комнате
тишина стояла единым, плотным, однородным сгустком, и мсье Гир сидел перед
пустой чашкой, зная, что вот-вот кончится блаженство, полученное от
горячего кофе.
Когда тепло ушло, он встал, застегнул пальто на все пуговицы, обернул
кашне вокруг шеи, вымыл под краном чашку, из которой пил, вытер ее
тряпкой, висевшей на гвозде, поставил на место в стенной шкаф; собрал
хлебные крошки на кусок картона, засаленный от постоянного употребления,
сбросил их в печь и приготовил на ночь постель.
Что еще оставалось сделать? Завести будильник, который белел на