"Жорж Сименон. Сын" - читать интересную книгу автора

выше меня. Высокий, стройный, в новом темно-сером, почти черном плаще,
откинутые назад волосы, которые твоя мама находит слишком длинными,
осунувшееся лицо, заострившийся нос, странно напряженный, будто
остановившийся взгляд.
Нас было человек тридцать в холодной церкви; мокрые следы блестели на
плитах пола. Шесть свечей горело вокруг гроба.
Часто ли случалось тебе бывать в церкви? Понимаешь ли ты смысл
обряда, который совершался перед нами? Смысл слов, которыми обмениваются
между собой священники и причт?
А несколькими месяцами раньше мы вот так же стояли здесь все вместе,
это было 23 февраля (тоже 23-е, меня поразило это совпадение), и хоронили
мою мать, твою бабушку, жену человека, которому теперь лежать на
возвышении под черным покрывалом с вышитым серебряным крестом.
На похоронах бабушки я просто не обращал на тебя внимания - ты все
еще казался мне ребенком, хотя я знал, что тебе скоро шестнадцать. А в
этот раз я взглянул на тебя и вдруг почувствовал, что рядом со мной идет
мужчина, взрослый мужчина, который думает, наблюдает, судит. Может быть,
давно уже думает и судит.
Там, в доме покойного, в этой пресловутой вилле "Магали", ветхой
развалюхе, в которой никто из семьи не собирается больше жить, которой
отныне для нас не существует, ты не произнес ни слова, но все время
внимательно смотрел вокруг себя, словно стараясь навсегда запомнить каждую
мелочь.
А перед этим ты был свидетелем семейных споров по поводу похорон - ты
слушал их тоже молча, не разжимая губ, ничем не выказывая своего мнения.
Тебе было противно, правда? Ты просто не мог дождаться, чтобы мы наконец
перестали говорить о вещах, которые кажутся тебе чем-то гадким,
омерзительным...
Что ты чувствовал в эти последние месяцы, когда по воскресеньям я,
бывало, говорил тебе почти умоляющим тоном: "Поедем со мной, навестим
дедушку. Это займет у тебя всего несколько минут, потом ты сразу же
сможешь уйти"?
Ты ехал со мной, явно недовольный. Подозреваю, ты злился, что из-за
меня тебе придется скучать.
Я не обвиняю тебя, сын. Пожалуй, даже понимаю.
Но мне хочется, чтобы ты кое о чем узнал. Хочется и ради тебя, и ради
себя, и ради него - того, кто лежал тогда на возвышении под черным
покрывалом и кого мы потом проводили на кладбище, - на сей раз с нами был
и твой дядя Ваше.
Я отказался от мысли рассказать тебе обо всем с глазу на глаз не
только потому, что мне было бы неловко. Поступив так, я лишь сообщил бы
тебе некоторые факты, и мы оба постарались бы как можно скорее закончить
разговор.
А дело не только в фактах.
Вчера вечером я решил, что обо всем тебе напишу, положу письмо на
твой стол и никогда не скажу об этом ни слова. А ответ постараюсь
прочитать в твоих глазах.
Но сегодня я уже не уверен, что поступлю именно так, и думаю: не
подождать ли? Чего? Нет, не того, чтобы ты стал взрослым, - успокойся:
повторяю, я не считаю тебя ребенком.