"Жорж Сименон. Премьер-министр (Президент)" - читать интересную книгу автора

грозившую упасть на ковер.
Он выбрал для личного пользования комнату, соседнюю со спальней, и
любил проводить в ней почти все свое время. Тут стоял его письменный
стол из неполированного простого дерева, массивный, грубый, как стол
мясника.
Это и был его знаменитый рабочий кабинет, который часто
фотографировали и который с некоторых пор стал легендарным, гак же как и
самые укромные уголки усадьбы Эберг. Весь мир знал, что спальня его
похожа на монастырскую келью: стены выбелены известкой и Премьер-министр
спит на простой железной кровати.
Во всех подробностях были известны и все четыре комнаты с низкими
потолками. Ранее тут помещались конюшни или стойла, но уже с давних пор
двери между ними были сняты, а по стенам сверху донизу рядами тянулись
полки из простых сосновых досок, сплошь заставленные книгами.
Чем занималась Миллеран, покуда он лежал с закрытыми глазами? Ведь
сегодня он ничего не диктовал. Ей не надо было отвечать на письма. Она
никогда не вязала и не шила, а газеты просматривала по утрам, отмечая
красным карандашом статьи, которые могли его заинтересовать.
Он был уверен, что она старательно ведет дневник, куда заносит все,
подобно тому как некоторые зверьки тащат в нору все, что им попадется.
После его смерти она, конечно, станет писать мемуары. Он часто пытался
застать ее за этим занятием, но это ему не удавалось, и он лишь пробовал
иногда поддразнивать ее в надежде, что та проговорится, но все его
уловки оставались безрезультатными.
Можно было поклясться, что в соседней комнате она тоже сидит не
шевелясь, как и он, и что оба исподтишка следят друг за другом.
Помнит ли она, что включить радио надо ровно в пять часов?
С раннего утра дул яростный вечер, грозя снести крышу с дома и
свалить стену, выходившую на запад. От ею бешеных наскоков содрогались
окна; казалось, кто-то настойчиво стучится в них. По радио передали, что
пароход-паром, курсирующий между Дьеппом и Ньюхейвеном, после трудного
пути чуть было не вернулся в Англию и только после третьей попытки смог
благополучно войти в гавань Дьеппа.
Тем не менее около одиннадцати часов утра Премьер-министр решил
выйти, как обычно, на прогулку, укутавшись в старую шубу на меху с
каракулевым воротником, свидетельницу стольких международных конференций
- в Варшаве и Лондоне, в Москве и Оттаве.
- Неужели вы собираетесь сегодня гулять?- запротестовала сиделка
мадам Бланш, увидев его одетым для прогулки.
Ей было известно, что, если ему чего-нибудь захочется, никому не
удастся его отговорить, но каждый раз начинала безнадежную борьбу,
заранее зная, что потерпит поражение.
- Доктор Гаффе только вчера говорил вам...
- Речь идет о моем здоровье или о здоровье моего доктора?
- Послушайте, господин Премьер-министр... Разрешите мне по крайней
мере позвонить доктору и спросить его...
Он лишь пристально поглядел ей в лицо своими бледно-серыми глазами -
в газетных статьях их называли "стальными". Некоторое время она
выдерживала его взгляд. Со стороны в такие минуты можно было подумать,
что они ненавидят друг друга.