"Жорж Сименон. Неизвестные в доме" - читать интересную книгу автора

Ему показалось, что дверь в эту комнату неплотно прикрыта. Он прошел
вперед, дочь на этот раз осталась стоять на месте, и толкнул дверь без
особого любопытства, просто чтобы посмотреть, что сталось с жильем
Эзеба.
Стоявший здесь запах не оставлял никаких сомнений, к тому же ему
почудилось в глубине комнаты какое-то легкое движение, вернее, какой-то
трепет жизни.
Лурса поискал выключатель, так как уже забыл, с какой стороны он
расположен. При свете лампочки он увидел пару устремленных на него глаз.
Он не шелохнулся. Просто не мог. Было что-то необычное во всем этом
происшествии, в этих глазах.
Этими глазами смотрел на него человек, лежавший на постели. Плед
прикрывал его лишь до пояса. Одна нога в пухлой повязке, возможно даже с
шиной,- такие шины накладывают при переломах - свисала с кровати.
Впрочем, всего этого Лурса почти не заметил. Единственное, что имело
значение,- это глаза незнакомца, смотревшего на Лурса в его собственном
доме, под его кровом, с невысказанным мучительным вопросом.
На постели лежал мужчина; лицо, коротко подстриженные бобриком густые
волосы - все было явно мужским, а вот глаза, глаза были совсем детские,
огромные, испуганные, и Лурса показалось даже, что в них застыли слезы.
Ноздри вздрогнули, губы шевельнулись. Лицо исказила еле заметная
гримаса, вроде той, что предшествует крику или плачу.
Звук... Человеческий звук... Не то бульканье, не то первый хриплый
зов новорожденного...
И сразу же тело опало, застыло в неподвижности, и произошло это так
внезапно, что Лурса на мгновение затаил дыхание.
Когда наконец он пришел в себя, ему хватило сил лишь провести ладонью
по волосам и сказать, причем он услышал свой голос будто со стороны:
- Да, он, очевидно, умер.
Лурса повернулся к Николь, которая стояла чуть поодаль, в коридоре, в
лазоревых домашних туфлях на босу ногу. Он повторил:
- Умер.
И тут же озадаченно спросил:
- А кто он?
Нет, Лурса не был пьян. Да он никогда и не бывал пьян. По мере того
как день близился к вечеру, поступь его становилась вся тяжелее, голова,
особенно голова, тоже тяжелела, мысли лениво цеплялись одна за другую, и
случалось, он произносил вполголоса какие-то слова, слова, которых не
мог понять никто из посторонних и которые были единственными внешними
проявлениями его внутренней жизни.
Николь смотрела на отца с ошеломленным видом, будто самым необычным
за сегодняшний вечер был не выстрел, не зажженная лампочка, не человек,
умерший в этой комнате, а сам Лурса, как всегда невозмутимо спокойный и
грузный.
Кассирша в кинотеатре наконец закрыла свою стеклянную кассу, где
сидеть зимой было подлинной мукой, хотя она приносила с собой из дома
грелки. Парочки на минуту появлялись в полосе света и сразу исчезали в
сыром мраке. Скоро во всех кварталах откроются и тут же захлопнутся
двери, в уличной тишине гулко разнесется:
- До завтра...