"Морис Симашко. Маздак " - читать интересную книгу автора

время: в обезлюдевшем Карфагене склонял приплывших из Европы рыжих вандалов к
Новому Риму, уговаривал и ссорил друг с другом на Дунае туполобых готских
конунгов, вел посольские диспуты с персами по всей восточной границе -- в
Нисибине, Эдессе, Армении, Лази-ке; трижды был у гуннов...
В старом Риме здоровый белобрысый германец снял штаны и испражнялся
прямо посреди форума, валялись на улицах расшибленные статуи без рук и
голов, одичавшие собаки разгребали мраморную крошку и пожирали трупы.
Поразила его вода в Тибре: из желтой она стала черной и пахла волчьим
пометом.
И до конца дней своих не забыть ему Иллирии. На горном перевале варвар
припряг в повозку к быкам двух матрон -- мать и дочь, которых угонял в свои
леса на Север. "Если ты римлянин -- убей меня!" -- быстро проговорила
молодая женщина. Сквозь изодранную тунику светилось благородное тело, и
злобный, отроду не мывшийся скот хлестал ее бичом именно по обнаженным
местам. Сенатор отвернулся к видневшемуся в стороне морю. Он знал их --
патрицианок из самых родовитых семейств побережья. Но чем он мог помочь,
если сам накануне убеждал конунга Теодориха повернуть свои орды от
Константинополя на Запад империи, к старому Риму.
Вечный Рим!.. Им и пришлось сейчас расплатиться за спокойствие Нового
Рима -- Константинополя. Где будет третий Рим?..
Трудное время для империи, и поэтому он здесь, Ага-
' "Голубые" -- потомственная аристократия. "Зеленые" -- представители
торгово-ростовщической знати. Две наиболее влиятельные цирковые партии Рима,
а затем Византии.

Агафий Кратисфен, новоримский сенатор. У персов дела еще хуже,и вот уже
тридцать лет не угрожают они Константинополю. Белые гунны теснят их из
Турана, желтые гунны -- савиры -- что ни год прорываются через кавказские
перевалы, в Иберии и Армении до сих пор неспокойно. А самое непонятное
делается у них внутри. По рассказам перебежчиков и донесениям из пограничных
провинций, персы громят имения знатных родов, распределяют между собой их
имущество. Такого не было у них от сотворения мира...
В горячей пустоте площади сенатору послышался вдруг тонкий спокойный
голос. Пропали исаврийские усы. Умное розоватое лицо с мягким подбородком
приплыло и стало на расстоянии вытянутой руки. Подлинный управитель империи
-- Урвикий!..
Как-то уж так получается в Новом Риме, что евнухи из домашних
императорских покоев неслышно переходят в Государственный совет и берут в
руки кормило. Может быть, в этом и заключается мудрость. Лишенные
ослепляющей человека плотской страсти, они смотрят на мир с холодной
рассудительностью и безошибочно различают реальности бытия и политики. Не
свидетельствует ли это о зрелости империи?..
-- Ты, сенатор Агафий, должен ощущать равновесие войны и мира. --
Стальные глаза евнуха не были замутнены каким-либо желанием. -- Как
привязанные друг к другу вот уже тысячу лет Рим и Персия. Враг для нас
полезен не менее, чем друг. Если один из нас рухнет, не удержится и другой.
Пропадет смысл существования империи...
То, что говорил от имени императора Урвикий в напутствие посольству,
было известно сенатору. Когда отец нынешнего царя персов -- дьяволом
одержимый Пе-роз попал со всей своей армией в плен к туранским гуннам, этот