"Морис Симашко. Парфянская баллада [И]" - читать интересную книгу автора

движений. Вся армия всполошилась и окружила его, не зная, что делать. Кто-то
сказал, что брат шаханшаха заболел падучей.
Постепенно все же кровь начала возвращаться к лицу, с губ сошла синева,
и он кое-как вскарабкался в седло. Но теперь Рамин уже не ехал рядом с
паланкином, а, испуганно поглядывая на него, плелся где-то сзади. Он и
желал, и смертельно боялся, что снова налетит ветерок и качнет занавеску...
Как полны тревог мы, как хлопочем, когда заболеет человек паршивой
лихорадкой. И смеемся обычно, когда трясет его от настоящей любви!..
На нетронутый райский сад во времена первого человека был похож Мерв,
встречающий победителей. Все крыши города почернели от народа. Играла
музыка, пели и плясали молодые колдуньи из храмов Солнца. Для утехи народа
знать щедро разбрасывала по улицам жемчуга, а чернь - яблоки, орехи и
пряники.
Как щеки самой Вис, пламенели при въезде туда розы. Но не этой Вис,
которую привезли в золотом паланкине с парчовой занавеской. Щеки у нее были
от горя желтые как шафран, и дрожала она, как ветка на ветру...
И ничего не помогало, когда хотели развеселить ее. Не ела и не пила она.
Тонким, как иглы хвои, стало ее тело. Только посмотрит на Мубада, как
начинает громко кричать и рвать на себе волосы. Кто знает, чем бы все это
кончилось, если бы не мамка-кормилица. Та самая, из Хузана...
Мы уже знаем, чьего молока больше пошло на Вис. И как только узнала
мамка о ее положении, так сейчас же приказала оседлать тридцать быстроходных
верблюдов. Нагрузив их хорошим хузанским провиантом, она, ни часу не мешкая,
отправилась в Мерв и через семь дней была на месте. А увидев, в каком
состоянии Вис, она тут же села на пол с ней рядом и, раздирая одежды, так
заплакала, что весь Мерв притих.
- О, поникший тюльпан! - плакала мамка. - Гиацинт в золе! Похитили
тебя в глухую ночь, - украли у меня покой и дочь! Ты без родных осталась
ночью темной, - без дочери я сделалась бездомной!..
И так горько причитала она, что Вис, совсем расстроившись, начала
царапать себе лицо ногтями. Поплакав как следует, мамка вытерла слезы и
придвинулась к Вис.
- Зачем царапаешь такое красивое лицо? - сказала она. - Чем же
любоваться будут тогда витязи всего мира? Луной? Так она на печеное яблоко
похожа рядом с тобой! И высуши глаза, а то веки отсыреют и станут красными,
как у зайца... Что же, Виру, конечно, молод и красив. Но разве победишь
судьбу! Да и не так уж она неблагодарна к тебе. Ты умна, красива, жена царя
царей! А с Виру кем была бы? Паршивой махабадской царицей. Что толку в его
длинных волосах, за которыми он лучше смотрит, чем за женой! Теперь зато ты
- шахиня. Как говорится, серебряного яблочка лишилась - апельсин из золота
нашла. Бог закрыл одну дверь - распахнул другую, задул свечу - зажег
звезду... А счастья захочешь, так здесь его - полный дворец. Только
выбирай, и каждый за пояс заткнет тысячу Виру. Стоит лишь услышать тебе их
мольбы!..
Говоря так, мамка расчесывала Вис, клала холодные примочки на глаза,
сурьмила ей брови. Попутно она испекла душистые пироги с красной хузанской
тыквой, которую привезла с собой, потому что ее очень любила Вис. А когда
кончила она разговор, у Вис уже порозовели щеки. Такая была она в шахском
платье, что Солнце просило одолжить у нее немножко света. Но мамка видела,
что Вис все думает о чем-то, и прямо спросила об этом.