"Морис Симашко. Искушение Фраги" - читать интересную книгу автора

военный. А ведь этот человек никогда не сидел в боевом седле. Когда-то, лет
двадцать назад, при осаде Исфагана, он доставлял лошадей для разбойничьих
отрядов Каджаров. С тех пор он считает себя военачальником-сердаром. И
хромает он не от боевой раны. Кто знает, где прошла его юность, где
подобрали его Каджары, когда еще только мечтали о шахском троне...
Сеид-хан вернулся и сел на подушку. Он старался не хромать и поэтому
дергался при ходьбе, как парализованный. А в народе его так и называли
Хромым. Правда, здесь, в городе, при разговорах друг с другом его еще звали
Яшули - Глубокоуважаемый. Но какая нехорошая улыбка появлялась у людей,
когда они применяли по отношению к этому человеку такое хорошее слово.
Кем стал бы Сеид-хан, если бы не нашли его Каджары? Поэт мог
представить его мирабом, торговцем или просто погонщиком верблюдов. И был бы
он таким, как все мирабы, купцы или погонщики с их обычными человеческими
слабостями. Может быть, труд поднял бы со дна его души и доброту и жалость к
людям. Страшная власть над людьми, над их жизнью и смертью, детьми и
имуществом сделала этого человека таким, каким стал Сеид-хан. И как быстро
начинают верить ничтожные, злые люди, что они родились повелевать.
Гость Сеид-хана снова заговорил о своих делах, заглядывая, как большая
голодная собака, в самые его глаза. Это был здоровый, сильный человек с
красивым мужественным лицом. Когда на таких лицах видишь угодливость и
раболепие, противно становится жить.
Там, в приморских аулах, которыми правил Мамед-сердар, много было
людей, отравленных дьяволом власти. В глаза они льстили ему, но что ни день
посылали доносчиков к Сеид-хану и самому шаху. Они съедали его заживо, как
жадные гиены. Съедали точно так, как он сам съел своего предшественника. От
Сеид-хана зависело, сколько еще времени ему быть правителем. Глядя
по-собачьи в глаза Сеид-хана, Мамед-сердар старался угадать его решение.
Подходили новые люди. Одним Сеид-хан собственноручно бросал бархатные
подушки, других приглашал сесть простым кивком головы.
Поэт хорошо знал всех их. Вот по правую руку Сеид-хана тяжело опустился
на подушку Какабай-ага - гора разбухшего мяса. Это давнишний друг и,
кажется, родственник Сеид-хана. За спиной его неслышно присел тощий Мухамед
Порсы, его верный помощник. Время от времени он что-то шептал хозяину, и тот
жмурился. Этого хитрого шакала ненавидели и боялись больше самого Какабая -
правителя города и окрестных аулов. Все знали, что Мухамед, как хочет,
вертит своим заплывшим от обжорства ленивым хозяином.
Слева от Сеид-хана сидел Дурды-хан, свирепый властитель горного края.
Маленький, злой, он чем-то был похож на Сеид-хана.
Уверенный в себе, прямо и важно сидел на подушках чернобородый,
узкоскулый Ходжамурад-ага. Сам Сеид-хан почтительно передавал ему пиалу с
чаем. Небольшой род Ходжамурад не платил никаких налогов, не выставлял даже
всадников для шахских набегов. Сам пророк Мухамед считался его основателем.
И люди Ходжамурад во время кровавых войн ездили в Хиву, Бухару и Иран. Никто
не смел поднять на них руку. Это был род святых ишанов и купцов.
Но поэт знал, что святой Ходжамурад-ага еще в молодости утопил в Атреке
двоюродного брата, стоявшего на его пути к власти. А совсем недавно его
поймали с чужой женой, и он откупился от мести жизнью невинного человека.
Шепотом говорили об этом друг другу в городе.
В ряд сидели по степени своей власти над живыми людьми другие сердары и
правители: Ходжагельды-хан, Коушут-ага, Сапарли-хан... Каждый из них готов