"Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты." - читать интересную книгу автора (Бондаренко Светлана)

Работа над текстами

Как вообще началась у меня работа над текстами Стругацких?

Интерес поначалу был чисто практический. Конец 70-х. Книги Стругацких достаются с боем. Каждая приобретенная книга — целый авантюрно-приключенческий роман (через кого узнавалось, как доставалось, выменивалось — и на что выменивалось — или покупалось «с рук», неизбежные потери — «зачитали»). Либо перепечатанное на машинке (Срочно! Текст надо возвращать). Либо фотокопии… Если имеешь два экземпляра одной и той же вещи — отдай (подари, поменяй, продай) другому, тоже нуждающемуся в ней. Доходило до того, что некоторые книги «разъединялись» по произведениям. К примеру — «Трудно быть богом» у меня есть в двух изданиях, а у брата — ни одного экземпляра! Аккуратно изъять из книги нужную половину и отдать. У меня ведь уже есть!

Первая проблема. Первая постановка задачи. «За миллиард лет до конца света». У меня был ксерокс журнальной публикации; потом появилась книга. Журнальную публикацию можно (и нужно) вроде бы отдать, но вдруг находишь нечто в текстах отличающееся. Как и чем пожертвовать? Что отдать, а что оставить? Первая попытка сверки текстов.

Затем проблема посложнее. «Обитаемый остров». Была журнальная публикация. Появилась книга — дали почитать. Книга — она полнее, там есть главы, отсутствующие в журналах. Но! Разве можно спокойно читать «рыжая морда Зеф», если привык уже к «рыжему хайлу» Зефа? Опять сверка текстов, допечатываем на машинке недостающие главы из книги и вставляем их в журнальный вариант…

После знакомства (пока только заочного — эпистолярного) с Вадимом Казаковым, в то время выпускающим фэнзин «АБС-панорама» и собирающим постепенно всех тех, кто впоследствии вошел в группу «Людены», в одном из первых моих писем к нему (с тайной завистью): «Полное Собрание Сочинений. Уже делала текстологическую обработку по некоторым изданиям, дабы заиметь лучшую, а остальные варианты давать в примечаниях. Но теперь это бесполезный труд — Вы же можете иметь дело с рукописями, т. е. с точным вариантом — как Стругацкие хотели бы опубликовать».

Немного позже выяснилось, что проблема «идеальных текстов» намного сложнее. Во-первых, чистовиков рукописей осталось не так уж и много. Обычно они отдавались для изданий и переизданий и терялись в издательствах. Во-вторых, переделка рукописей в издательствах не всегда была в плохую сторону (если замечания были дельными и если исправления-дополнения писались самими Стругацкими). В-третьих, кроме издательской цензуры существовала еще и самоцензура — некоторые эпизоды, фразы, словечки отвергались Авторами при работе уже с чистовиком («Все равно не пропустят!»), поэтому и в ранних, первоначальных черновиках сохранилось нечто примечательное, что даже в чистовики не вошло.

«Идеальных» текстов (или, как их принято называть, «канонических») не существовало, их требовалось создать. Для этого необходимо было провести полную текстологическую сверку — всех изданий (включая и журнальные), всех рукописей (включая черновики), отметить все разночтения, лучшие варианты включить в канонические тексты, остальное — в примечания. С этим я и обратилась в 1994 году к Борису Натановичу…

Ответ Б. Н. Стругацкого от 5.09.1994: «Черновики Юре Флейшмалу я уже передал. Надеюсь, для начала этого хватит. От Водрди [Борисова. — С. Б.] получил обработанную по вашей новой методе пьесу ЖГП.[2] По-моему, все вполне ОК. Можно продолжать в том же духе. Вопрос только: когда и кому это понадобится? Новое (полное, тщательно разработанное и откомментированное) собрание сочинений пока отнюдь не светит».

В то время и было решено: этой работой занимаюсь пока только я, а вот когда наступит время этого самого «нового…», к ней уже подключится сам Борис Натанович — будет решать, какой все же вариант того или иного отрывка лучше…

Помимо сверки всех изданий обрабатывались рукописи. Каждый год, приезжая на «Интерпресскон», я заходила к Борису Натановичу, отдавала уже обработанные папки с рукописями, брала следующие и увозила их домой — до следующего года. Не обошлось и без курьезов.

(Как-то, когда граница между Россией и Украиной начала крепчать и таможенники особо рьяно стали относиться ко всему, что провозится в поездах туда и обратно (почему-то это наблюдалось только с украинской таможней), я везла очередные обработанные папки в Питер. Таможенник (с брезгливо-отстраненным выражением лица) указывает на саквояж:

— Это что?

— Это рукописи.

— Рукописи к вывозу запрещены.

Пришлось объяснять, что это черновики, написанные давно.

Причем написаны не мною, а Стругацкими, и я не вывожу, а возвращаю автору его рукописи… К моему удивлению, даже молодой украинский таможенник знал, кто такие Стругацкие, и пропустил меня беспрепятственно.) И потекли будни. Какая это была упоительная работа! Спасибо Борису Натановичу, что позволил мне брать рукописи домой! Спасибо Юре Флейшману, который ежегодно сопровождал меня в поездках по Питеру! И большое спасибо Саше Сидоровичу, который разрешал мне присутствовать на «Интерпрессконах», а затем и включил меня в Оргкомитет — без этих поездок не было бы и этой работы…

Текстологическая сверка шла по полной программе. В списки включалось всё, вплоть до изменений в знаках препинания. Не включались лишь явные опечатки из черновиков, хотя некоторые и записывались — те, которые приобретали какой-то свой, особенный смысл. Работа длилась семь лет. Результат — собрание сочинений в издательстве «Сталкер».

Но были некоторые отрывки, которые невозможно было включить в основной текст и которые были весьма интересны даже для широкого читателя… того «широкого читателя», который покупает «Время учеников» в надежде еще прочесть что-либо, связанное с его любимыми героями, еще раз побывать в том чудесном Мире, созданном братьями Стругацкими.

Выбрав самые интересные отрывки, я (уже работая над Собранием) обратилась к Стругацкому с предложением опубликовать их в последнем томе. Последовал отказ. И еще. И еще…

После постановки такой задачи — написать книгу о… — возник целый ряд проблем. Самой важной (из которой вытекали все остальные) явилась проблема выбора будущего читателя. Для кого я пишу? Одно дело — выбрать интересные отрывочки-«кусочки», атрибутировав их максимально кратко; и совсем другое — комментировать их. От выбора «для кого?» зависит и стиль и пояснения. Идя по пути наименьшего сопротивления, я выбрала двух идеальных читателей этой книги: «людена» (не обязательно относящегося к нашей группе «Людены», изучающей творчество Стругацких уже более десяти лет; «людена в душе», который знает, любит и перечитывает тексты Стругацких, — такому не нужно напоминать основную фабулу каждого произведения, не нужно, цитируя какой-то отрывок, приводить его «канонический» вариант) и исследователя загадки творчества вообще (кому интересен не только окончательный текст, но и КАК к нему шел писатель). Второй мой читатель сам, ежели чего не знает или не вспомнит, найдет нужную книгу, прочитает и поймет — это тип активного читателя, думающего.

Вторая по величине проблема: о чем писать? Когда за четверть века накоплены горы материалов (публицистика самих мэтров, критические и литературоведческие статьи и книги), когда обговорено с соратниками и обдумано множество аспектов творчества Стругацких, нужно выбрать какую-то узенькую тропиночку и писать, только идя по ней, иначе мысли и ассоциации заведут столь далеко, что будешь писать всю оставшуюся жизнь и не опишешь того, что хочется поведать, и на треть. Поэтому проблема вскоре вылилась в свою противоположность: о чем не писать?

Итак, это исследование не о влиянии личной жизни и жизни общества на произведения Стругацких; это не исследование темы текстов, их идеи и прочих литературоведческих «штучек»; здесь не будет поиска взаимосвязи между произведениями — как хронологическо-тематической, так и в плане идейного роста писателей… Это даже не исследование сотворения Стругацкими своих произведений, это только МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ. Исследовать будут позже и исследовать будут другие, я же даю только толчок: «Посмотрите, сколько тут интересного для вашей работы!»

Последовательность описания выбрана хронологическая. Почему? Не знаю. Надо же было какую-то последовательность выбирать…